Свидание с тенью
Шрифт:
— Короче, она хочет сказать, что нуждается в обществе, — вмешался Тейбор.
Линн припомнила, что дома у нее, как в парилке, и с радостью согласилась, поскольку Фло ей понравилась.
Они сидели в уютном домике Фло со свежесваренным кофе в руках и обсуждали события вечера. Линн заговорила о Кинге Кинкейде.
— Мне непонятно отношение Тейбора, — призналась она. — Не думаю, что это профессиональная зависть…
— Нет, — медленно проговорила Фло. — Во всяком случае, не в том смысле, как ее обычно понимают. Кенту приходится тяжко трудиться над диалогами
Он не завидует успеху Кинкейда, его деньгам, обаянию, почитателям. Но его возмущает, что человек, обладающий таким талантом, растрачивает его впустую.
Фло устроилась на тахте поудобнее.
— Можно объяснить это таким образом. Есть некий стимул в том, что книга написана, одобрена, опубликована и хорошо принята публикой. Большинству писателей подобный радостный факт служит для того, чтобы приняться за новую книгу. С Кингом Кинкейдом этого не произошло. Он перестал думать о работе и вовсю пользуется деньгами и славой единственного своего творения.
Прошли месяцы, потом годы. Когда он попытался вновь вернуться к работе, то барьер, возведенный им самим, оказался слишком высоким.
Проснувшись утром, Линн долго лежала, стараясь сосредоточиться. Здесь, в горах, человеческие характеры вырисовывались особенно отчетливо. И самым ярким из всех был Кинг Кинкейд.
Фло сказала, что Тейбор не одобряет гостеприимство Сида оттого, что Кинг воспримет это как нечто само собой разумеющееся. И еще потому, что он, Тейбор, убежден — Кинг не примется за работу, пока не взглянет в лицо мрачной действительности.
Но это уже произошло, подумала Линн. Его лицо выражало такое отчаяние, какое может испытывать лишь человек, заглянувший в себя и обнаруживший там пустоту.
«Хватит думать о нем и о других, — резко одернула себя девушка. — Ты приехала сюда работать. Ты всегда гордилась самодисциплиной, так что лучше пустить её в дело».
За завтраком Фло предложила Линн провести вместе целый день.
— Знаешь, я в первый день после отправки рукописи всегда бездельничаю. А со второго начинаю заниматься «раскопками». Когда пишу последние главы, всю домашнюю работу откладываю на потом. Тем не менее, — добавила она, — я не обижусь, если ты предпочтешь вернуться к себе. Мы здесь это прекрасно понимаем, потому что приехали сюда по одной причине — избегать гостеприимства.
Лакомясь аппетитными тостами, Фло припомнила, что Кинкейд смотрел на Линн с неприкрытым любопытством.
— Я была одной из многих, кто брал у него интервью в зените славы, — призналась Линн. — Видимо, он обладает хорошей зрительной памятью. Но нас было слишком много.
— Он запомнил Линн Дин, — резко заметила Фло.
Линн выпрямилась:
— Но как он мог…
— Она написала очень хорошую статью, — нехотя признала Фло. — Я ее читала. Знаешь, Линди, странная история с этой Дин. Никогда не подумаешь, будто эта особа способна написать хоть несколько
— Как?!
Фло удивленно уставилась на девушку. С чего бы ей так изумляться? Но житейский опыт, более многолетний, чем у Линн, подсказывал: Линн вскрикнула оттого, что ее поразила необычная фраза.
— Всего лишь незаконченный рассказ, но описания очень хороши. Особенно интересно она подает портреты двух оранжево-рыжих кошек, сидящих под вишней. Ты же знаешь, осенью вишневые листья приобретают именно такой оттенок.
Линн нестерпимо хотелось крикнуть: «Да ведь это я написала! Это я придумала кошек цвета осени! И я оставила неоконченную рукопись на хранение вместе с другими вещами!»
Она смотрела на Фло, и ей хотелось рассказать о своем недоумении. У нее появилось странное ощущение, будто она лишилась телесной оболочки и перенеслась в какое-то место, где обладающая физическим телом особа, причем не очень приятная, присвоила себе ее индивидуальность.
Фло наблюдала, как девушка уходит. Бредет среди сугробов и исчезает за домом Тейбора.
— Линди, — произнесла она вслух. — Линди. Гм.
Линн вошла в дом с чувством, какое, наверное, испытывает беглец, найдя наконец пристанище. Пока еще оно было для нее чужим. Нужно навести порядок.
Девушка занималась уборкой, а мыслями возвращалась то к самозванке, выдающей себя за Линн Дин, то к Кингу Кинкейду.
Услышав это имя — Линн Дин — в первый раз, девушка испытала чувство вины. Псевдоним свой Линн выбрала случайно. Но может, она где-то его слышала и, стало быть, украла у другой журналистки?
Но разве возможно, чтобы мы обе написали о сидящих под вишней кошках цвета осени? Это уже не просто совпадение. Линн призналась себе, что больше всего ее задела наглость этой девицы, которая позволила приписать себе интервью с Кингом Кинкейдом. Редактор говорил Линн, что это ее лучшая статья.
Разобрав шкафы наполовину, она вдруг резко остановилась. Затем подошла к стальному кейсу и принялась искать квитанцию, полученную при сдаче вещей на хранение. В перечне значилась коробка 4-С. Там находились ее записные книжки, вырезки статей и фотографии с автографами.
— Что-то подсказывает мне, что нужно перевезти эту коробку сюда, — проговорила девушка вслух и присела к столу написать распоряжение на склад.
«Не то чтобы я возражала, если кто-то рядится под меня, — думала она, бредя по заснеженной тропинке в магазин отправить письмо. — Но я хочу чувствовать, что я — это я!»
Два часа спустя Линн с трудом пробиралась обратно в ледяном сумраке, чувствуя полное поражение. Вышло так, что все, кто оказался в магазине, не будут считать ее даже Линди Деннисон.
— Уоррен? — недоуменно и растерянно пробормотал мужчина. — А разве вы не мисс Деннисон? Ничего не понимаю.
Она пришла в магазин, чтобы позвонить матери, живущей на другом конце континента. Из-за плохой связи хозяин магазина запутался, отвечая оператору, как правильно записать инициал второго имени Линн.