Свидание с убийцей (Беззвучный крик)

Героиня романа с детства разговаривала на языке жестов – она практически ничего не слышит.

Чтобы достоверно рассказать о ней, мне пришлось обратиться за помощью к сообществу глухих.

Одна молодая женщина особенно мне помогла.

Дженни, большое тебе спасибо.

– Майрон, ты меня слушаешь? – Карл Херболд зло посмотрел на своего сообщника и, раздраженно покачав головой, пробормотал: – Вот кретин!

Не обращая внимания на оскорбление, Майрон Хаттс продолжал бессмысленно улыбаться. Карл приблизился

к нему вплотную:

– Перестань ухмыляться, Майрон! Я говорю о серьезных вещах. Неужели ничего так и не остается в том куске дерьма, который ты носишь на плечах? Ты слышал, что я тебе сказал?

Майрон искоса посмотрел на свою конфету.

– Ну конечно, Карл, я тебя слушаю. Ты ведь мне сказал, чтобы я слушал внимательно.

– Ну ладно.

Карл немного расслабился, но все равно не был уверен в том, что до Майрона хоть что-нибудь дошло.

Тот, мягко говоря, особым умом не отличался. Пожалуй, его коэффициент умственного развития выражался однозначным числом.

Майрон был физически крепок и всегда готов услужить, но недостаток сообразительности представлял собой угрозу для выполнения тщательно разработанных планов Карла. Впрочем, у любого сообщника есть свои недостатки.

С другой стороны, Майрон Хаттс был нужен Карлу. Такой подельник будет без разговоров делать то, что ему сказали. Вот почему Карл считал, что ему повезло.

Пусть Майрон не Эйнштейн, но зато абсолютно лишен такой штуки, как совесть.

У него отсутствовал «внутренний диалог». Хороший термин, верно? Карл вычитал его в каком-то журнале. Он заучил его наизусть и потом использовал на заседании комиссии по досрочному освобождению, когда его в последний раз туда вызывали. В течение пяти минут он заливался соловьем по поводу того, что постоянно ведет внутренний диалог с самим собой относительно своих прошлых грехов. Этот диалог якобы раскрыл ему ошибочность его действий и всю важность ответственного поведения. Он кается и желает искупить свою вину.

На членов комиссии эти громкие фразы не произвели ни малейшего впечатления. Посчитав его речь тем, чем она и была на самом деле – дерьмом собачьим, – они отклонили его просьбу о досрочном освобождении.

Но даже если предположить, что совесть – это действительно внутренний диалог, Майрону все равно такие абстракции были совершенно недоступны. Не о чем ему было с собой разговаривать. Нет, Майрон будет действовать, подчиняясь импульсу. Именно поэтому Карл его и выбрал. Майрон не станет привередничать, если дело примет неприятный оборот.

Кстати, о неприятном – Майрон имел на редкость отталкивающую внешность. Его почти лишенная растительности кожа была к тому же практически бесцветной. Весь цвет концентрировался на губах – очень больших и неестественно красных. По контрасту радужная оболочка глаз была тусклой, а из-за светлых и отнюдь не густых бровей и ресниц его пустой взгляд казался еще более бессмысленным.

Редкие, но грубые белесые волосы торчали из головы словно проволока.

Наполовину обсосанный леденец во рту привлекательности ему не прибавлял. Посмотрев, как с губ Майрона капает слюна, Карл с отвращением отвернулся.

Многие удивлялись тому, что эти двое скорешились, – уж слишком

они были не похожи. Карл – высокий, темноволосый, с приятной внешностью. Чтобы держать себя в форме, он с религиозным рвением приседал и отжимался в камере, а когда было настроение, то и с тяжестями баловался. У Карла была улыбка киллера, напоминавшая о молодом Уоррене Битти. По крайней мере так ему говорили.

Лично он всегда считал, что выглядит лучше актера, к которому относился с презрением. Правда, жена у этого Битти – загляденье! Настоящий лакомый кусочек.

По части мозгов Карл, разумеется, сильно превосходил Майрона Хаттса. Тем, чего не хватало Майрону, Карл располагал в избытке. Он прекрасно умел строить планы.

Блестящие замыслы, казалось, сами рождались в его голове.

Более того, едва сформулированную смутную идею он без труда превращал в четкую схему.

Будь Карл военным, он наверняка стал бы генералом. Но даже высшим чинам для воплощения в жизнь их стратегии нужны солдаты. Такие, как Майрон.

Конечно, ему ничего не стоило подобрать в сообщники любого из заключенных. Ведь если Майрон отпугивал даже закоренелых преступников и те старались держаться от него подальше, то к Карлу людей словно магнитом тянуло. Среди обитателей тюрьмы старшинство давало ему массу преимуществ.

Это и еще присущая ему харизма. Короче говоря, он мог найти кого-нибудь посообразительнее и поподлее Майрона – несмотря на склонность к насилию, Майрон был, в общем-то, добродушен.

Но умные Карлу ни к чему.

Он не хотел, чтобы с ним спорили. Споры неизбежно отвлекли бы внимание от главного и привели к катастрофе – их поймали бы. Для исполнения задуманного Карлом побега нужна была лишь еще одна пара глаз и ушей плюс умение действовать не раздумывая. Майрон Хаттс отвечал этим требованиям. А хитрости Карлу не занимать.

Кроме того, можно выслушать соображения Сесила. Сесил, пожалуй, даже слишком много думает. Он чересчур скрупулезно все анализирует, взвешивает – и в результате теряет имеющиеся возможности. Вроде парня с одной смешной открытки, которую как-то довелось видеть Карлу: пока тот наводил фотоаппарат на Эйфелеву башню, рядом прошла голая француженка. Сесил точь-в-точь такой же.

Но сейчас Карлу не хотелось думать о своем старшем брате. Потом когда-нибудь, на досуге.

Прислонившись к ячеистой сетке, он быстро окинул взглядом спортивную площадку. Бдительность стала его второй натурой. Двадцать лет тюремного заключения приучили его всегда быть настороже. Безусловно, Карл пользовался здесь большим влиянием и имел много друзей, но ведь всем не угодишь.

На другом конце площадки ворочали тяжести несколько черных, которые посмотрели на него с нескрываемой ненавистью. Они ненавидели Карла только за то, что он не был одним из них. Газеты часто болтают о соперничающих бандах, об уличной войне, о вендетте. Чепуха все это! Пока ты не попадешь за решетку, считай, ты ничего не знаешь о бандах.

Тюремное общество – самое поляризованное, самое сегрегированное в мире.

У Карла уже были разногласия с черными заключенными, перераставшие в оскорбления, а затем в драки, заканчивающиеся дисциплинарными взысканиями.