Свидание с жизнью вслепую
Шрифт:
Отец считал себя ответственным за выбор имени для ребенка. Он назвал меня в честь храброго и милосердного наследного принца из одного древнего сказания. Согласно преданию, принц Салия был первенцем короля Дуттха-Гамани, жившего на Шри-Ланке более двух тысяч лет назад. За короткое время монарх объединил все племена острова и основал самую мощную династию, которая правила на территориях, покрытых тропическими лесами. После смерти Дуттха-Гамани трон унаследовал его сын. Король Салия, прославившийся своей заботой об островитянах, – особенно болела его душа за слабых и беззащитных – вошел в историю страны. По сей день ходят легенды о благородстве Салии. Каждый ребенок на Шри-Ланке знает их.
Всего лишь пятнадцать месяцев спустя на свет появилась моя сестра. Она получила прекраснейшее традиционное на Шри-Ланке имя Сита.
Отец был несказанно
По окончании университета родители решили уехать из ГДР. Двадцатого марта 1973 года мы вчетвером сели в самолет – родители выбили нам право переехать на родину отца. В Афинах мы пересели на рейс до Каира – согласно официально разрешенному маршруту, оттуда мы должны были отправиться в Коломбо. Но родители устроили так, что на самолет мы не попали и билеты в Азию сгорели. Истинной целью путешествия была Федеративная Республика Германия. Это был авантюристический побег. Позже мама рассказывала, как двадцать два часа провела в туалетной кабине Каирского аэропорта с двумя маленькими детьми на руках, в то время как отец организовывал все остальное. В конце концов за жирную взятку двое египетских таможенников вывезли нас в деревянном ящике из аэропорта. Спустя целую неделю мы приземлились на Западе и нашли убежище в лагере для беженцев близ Гиссена. Потом мы еще два раза переезжали, но нигде не задерживались надолго, пока не осели в 1974 году в Лотте, деревушке неподалеку от Оснабрюка. Родители нашли там работу, стали преподавать в гимназии-интернате. В Лотте жизнь текла размеренно, по-крестьянски, люди были дружелюбными. Идиллия из альбома с фотографиями. И отличное место для семьи с малолетними детьми. Правда, поначалу было нелегко, соседи смотрели на нас с подозрением. Теперь я понимаю, это и неудивительно. Мы были первыми и единственными иностранцами в деревне. Семья, вызывающая любопытство: она – совсем юная белокурая немка, он – значительно старше ее, азиат со смуглой кожей, и двое маленьких детей-полукровок. Приехали ни с чем, только по полиэтиленовому пакету у каждого в руках. Между собой мы разговаривали на смеси немецкого и английского. Отец изредка общался с нами на сингальском, предпочитая английский, язык высших социальных слоев его родины. Еще и снисходительная манера держаться, присущая отцу, вероятно, производила на деревенских жителей странное впечатление. Всем своим видом отец демонстрировал, что он – важная персона. Королевская каста! Люди шушукались у нас за спиной. Когда всем стало ясно, что мы не представляем угрозы, страсти потихоньку улеглись. К тому же родители работали в школе, а интернатские учителя пользовались в Лотте уважением. Короче, все решили, что мои родители порядочные люди, хоть и необычные.
Мы были первыми и единственными иностранцами в деревне. Семья, вызывающая любопытство.
Моя любимая сестренка Сита и я замечательно играли вдвоем, а скоро стали шататься по округе. Сначала исключительно вместе, поскольку в детском саду нас сторонились и дразнили. Было обидно, но мы как-то справились, не обращали внимания на оскорбления, не жаловались. Хорошо еще, что мы с Ситой почти одногодки, поэтому могли поддержать друг друга. И все же я мечтал поиграть с другими мальчишками. Я становился все более замкнутым, ходил понурый, пока однажды мама не посоветовала мне: «Знаешь что? Пойди-ка в соседский двор и просто спроси ребят, нельзя ли тебе поиграть с ними». Я собрал все свое мужество в кулак и зашагал в направлении дома напротив. Так я подружился с фермерским сыном Йоргом. Ну да, дети выглядят немного странно, когда встречают чужака. Они враждебно настроены по отношению к нему и повторяют как попугаи то, что услышали от взрослых. Никто не рождается с предрассудками. Но как только обнаруживается, что и с чужаком прекрасно
Поскольку мама была мудрой женщиной и записала нас с Ситой в спортивную секцию, а потом и в скауты, с годами у нас все больше и больше появлялось друзей. Мы вели почти такой же образ жизни, что и другие дети. Правда, только «почти».
С 1976 года мы чуть ли не каждое лето проводили на Шри-Ланке у «бабули из джунглей», в доме, где вырос мой отец. Так как семейство Кахаватте стремительно разрасталось, а обширные территории имения по традиции были поделены между сыновьями, то богатство поубавилось.
Несмотря на это, у нас был достаток, и ни один из Кахаватте не должен был пахать в поле или возиться с домашним хозяйством сам. Бабушка была главой кухни и никому не позволяла даже притронуться к утвари и еде. Все остальное делали нанятые работники – иначе говоря, невольники, многие среди них дети.
На Шри-Ланке жители деревень, принадлежащие к более низким кастам и не имеющие средств к существованию, продавали своих детей землевладельцам. Так было принято. Утром, проснувшись, отец хлопал в ладоши и кричал: «Tea, please! [1] », и дети бежали и обслуживали его. Потом их отправляли в поле гнуть спины. Они ночевали в хижине в компании с псами и не имели права ходить в школу.
1
Чаю, пожалуйста! (англ.) – Здесь и далее примеч. пер.
Когда в нашу первую поездку на родину отца до мамы дошло, как там обстоит дело с детьми, она рискнула прояснить ситуацию. Отец счел это неслыханной дерзостью. Вышел большой скандал. История быстро докатилась до родственников отца, и они навалились на него с упреками, как, дескать, ему пришло в голову притащить в дом белую, которая не понимает элементарных вещей. После этого родители не разговаривали полтора месяца.
Раз уж я заговорил о том, как высоко ценю свои культурные корни и сколь многим им обязан, нужно также добавить, что в обычаях Шри-Ланки встречаются и несправедливость, и глупость. Мой отец и члены его семьи совершенно не озадачивались вопросами детского труда. Сострадание и справедливость были им неведомы. Для них имели значение только традиции.
Конечно же, существовало немало способов помочь неимущим, не прибегая к эксплуатации их детей. Хоть семья Кахаватте не была чрезвычайно богата, но они могли бы иначе организовать работу на своих полях, учесть этические моменты. Но они даже пальцем не пошевелили. Казалось бы, что страшного в том, чтобы здоровые взрослые люди сами работали на своих полях?
Наш клан очень трепетно относился к архаичному укладу жизни. Чем чаще я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что дремучесть предыдущих поколений послужила причиной последующего упадка семьи.
Возможно, и сегодня на Шри-Ланке встречаются единичные случаи детского рабства, но тем семьям, с которыми дружен я, не приходит больше в голову мысль эксплуатировать детей. В противном случае нашей дружбе пришел бы конец.
Иногда меня мучают угрызения совести, когда я думаю о том, что раньше воспринимал бесчеловечное отношение к людям, принятое в нашем имении, как должное. Но как я мог бы противостоять этому? Я был заражен отцовским невмешательством. Мне казалось это странным, но слово отца – закон. Я был так очарован великолепием окружающего мира, что это перекрывало в моем детском мозгу прочие неприятные переживания.
Мы с бабушкой часто вместе ходили собирать пряности, травы и коренья. Бывало, я взбирался на самую вершину высоченного мускатного дерева, чтобы достать приглянувшийся плод. Пока мы бродили по джунглям в поисках необходимых трав, бабушка рассказывала мне об их свойствах. Она же и увлекла меня учением о пяти элементах, сокрытых во всем, чем мы питаемся. Хоть я не до конца понимал, о чем она толкует, но слушал ее с большим вниманием. Так, поскольку во мне преобладал, по мнению бабушки, огонь, то мне, например, нельзя было есть ананасы. «Этот фрукт содержит кислоту, а кислота разжигает огонь, – поясняла она. – Нельзя излишне распалять твой юный организм». Когда мне хотелось съесть чего-нибудь сладенького, бабушка размельчала для меня стебель сахарного тростника. Его вкус мне не нравился, и я тайком скармливал его слонам.