Свидание в лифте
Шрифт:
Наверное, не нужно было ей озвучивать, что после бывшего мужа какие-либо отношения мне нужны как собаке пятая нога. Ещё ни в чем в этой жизни я не разочаровывалась так, как в постоянных отношениях.
— Что за Лебедев? — выдохнула я, понимая, что спорить тут бесполезно. Мама в любом случае найдёт способ на меня надавить. Иногда проще согласиться и по-быстрому отстреляться, чем долго сопротивляться её давлению и чувствовать себя плохой дочерью.
— Ой, Юль! — вздох неподдельного восхищения. — Такой хороший мальчик.
—
— Тридцать семь.
Мои брови сами собой подлетели.
— Тридцать семь?! — переспросила я. — И этого хорошего мальчика никто до сих пор не прибрал к рукам? Тебе не кажется, что это тревожный звоночек, мам?
— Просто… — начала было мама, и услышала шаги, будто она куда-то шла. Знакомый скрип двери, свидетельствующий о том, что мама закрылась в туалете, а затем тише заговорила. — Просто он немножко вдовец. Но ты не переживай, детей у него нет.
— Господи, мам… — выдохнула я безнадёжно и накрыла глаза ладонью. — Кажется, я начинаю понимать папу, который прячется от тебя на рыбалке даже зимой.
— А ты всегда была папиной дочкой. Тоже мне, удивила, — фыркнула она и тут же переключилась в своё привычное настойчивое русло. — Короче, жду тебя и Варюшку в семь вечера. Это не обсуждается. Если не приедешь, мы с папой обидимся.
— За себя говори! — услышала я папин голос.
— В общем, всё, Юль. Мы ждём! — резюмировала мама и сбросила звонок.
Приехали мы с Варей к родителям немного раньше. Стоило только Варе сказать, что вместо дома мы едем к бабушке с дедушкой, как скорость одевания увеличилась в разы. Я успевала только подавать вещи из шкафчика с грибочком, пока дочка, забыв о капризах и о том, что она готова остаться в садике жить, одевалась.
В родительской квартире всегда пахнет теплом, уютом и чем-то съестным. Ты точно знаешь, что голодная от них не уедешь. А ещё тебя выслушают, дадут с собой еды, попытаются сунуть денег, и папа проверит исправность машины.
Иногда я не понимаю, почему я решила стать взрослой и переехать от них. Но стоит представить, что эта гиперопека будет со мной ежедневно, как сразу всё становится ясно. С годами родители стали более сентиментальными и приобрели маниакальную тягу к тому, чтобы заботиться обо мне, хочу я того или нет.
— Мы приехали! — крикнула я, когда мы с Варей вошли в прихожую.
— Где там моя сладкая девчонка? — услышала я папин голос и его приближающиеся шаги.
— Я здесь, — хохотнула я, конечно, понимая, что речь далеко не обо мне.
— Не. Престарелые девчонки нас не интересуют, — довольно мурча пробасил папа и подхватил на руки Варю, которая уже бежала в его распахнутые объятия.
— Пливет, деда! — она крепко обхватила его шеи и, смеясь, подставляла щёчки дедовым бородатым поцелуям.
— Вов, ну, говорила же побрейся. Куда ты своей наждачкой к ребенку лезешь? — мама, как обычно, доводила папу до идеала и вместе
— Нам с Варварой нравится. Да? — вопросил папа.
— Не ругай моего деда, — строго потребовала Варя, но бабушкиному поцелую щечку подставила.
— Что вы, что вы? Заступница дедова растёт, — мама слегка потискала Варю и тут же взяла меня в оборот. — Давай, быстрее раздевайся, и пошли на кухню. Поможешь с салатами. Скоро гости приедут, а у нас конь не валялся.
— Сама какую-то фигню затеяла, а теперь тут все вместе с ней прискакивать должны, — фыркнул папа, унося Варю с собой в зал.
— Ой, — мама нервно отмахнулась от него и повела меня с собой на кухню. — Режь салат. Я пока посмотрю, как там у меня мясо индейки.
Я помыла руки, отерла их полотенцем и села на стол, лениво нарезать салат, пока мама со скоростью электровеника суетила по всей кухне.
— А какая официальная причина ужина? Ну, помимо неофициальной случки меня и тридцатисемилетнего мальчика, — поинтересовалась я, нарезая огурец для салата, вместе с тем дегустируя его.
— Чем старше ты становишься, тем больше похожа на своего отца. Оба рады плыть по течению и не шевелиться. Что не предложишь, всё не так… — мама ворчала, шурша фольгой на индейке.
По сути, с её стороны мы с папой именно так и выглядим — безынициативные, медлительные и долго раскачивающие. На нашем фоне мама — вечный двигатель. Она всегда что-то делает, куда-то бежит-спешит, но все её действия сопровождаются излишней суетой. Она часто делает много того, чего делать, по сути, и не нужно.
Например, искать мне жениха, а себе проблему в виде ужина, во время которой она не упустит возможности выпендриться перед подругой тем, какая она вся из себя классная хозяйка.
В общем, мама права — пока она создаёт суету, в которую пытается вовлечь всех, мы с папой спокойно делаем то, что считаем нужным.
— Просто, мам, хочу сказать, что этот жених — последний, которого ты мне поставляешь и ужин с которым я сегодня потерплю. В следующий раз мы поругаемся с тобой.
Я пыталась звучать спокойно и неагрессивно, но мама посмотрела на меня так, будто я оскорбила её последними словами, а в конце сказала, что она приёмная.
— Можно подумать, я для себя стараюсь, — она с силой задвинула противень с индейкой обратно в духовку и захлопнула её.
— Именно так я и думаю, мам. Я тебе уже сто раз говорила, что мне никого не надо. Нам с Варей хорошо вдвоём. Обстирывать ещё кого-то и готовить дополнительную порцию еды я не хочу.
— Это ты так говоришь только. А вот найдётся тот самый, и по-другому запоёшь.
— Угу. От одного уже попела, — пробубнила я себе под нос.
— И, вообще! — мама круто повернулась ко мне, перестав мять картошку в пюре. — Как можно в доме без мужика? Ну, сама-то подумай. Что это за дом такой?