Свидание
Шрифт:
– Стёпа! Не говори ты мне этих слов... Никогда я... никогда-то я не забуду тебя! Что я теперь без тебя? Как без сердца буду я жить!
– Замуж выйдешь всё же...
– сказал парень, угрюмо усмехаясь.
– Господи! Не выйду... ни за кого не пойду!
– воскликнула девушка с тоской.
– Велят - выйдешь. За меня не велели - послушала; за другого велят тоже послушаешь. Это уж всегда так бывает... Долго жалость в себе не продержишь...
–
Он, слушая её ноющие слова, с усмешкой посмотрел в лицо ей и глубоко вздохнул.
– При чём я тут останусь? Не дело ты говоришь, Палагея. Ежели я ковырялся тут, так это потому, что молод был, а потом ты вот... Думал я, что отец-то ничего, мол, поломается да и согласится... А теперь вижу, что толку не будет... Дядя Иван не раз говорил с ним про меня, а он и слушать не хочет... Богаты вы больно... ну и горды оттого. И выходит, что должен я отсюда куда-нибудь скрываться... Потому мне не тово... несладко тоже будет замужем видеть тебя!.. Да и что я тут?
– А может, тоже женишься, - тихо сказала девушка.
– Ну... это мне ни к чему... Вот ежели бы на тебе, - это другое дело. Потому - ты девка здоровая... хорошая и работящая... Мы бы с тобой во как зажили!..
И снова, тяжело вздохнув, он замолчал.
– Царица небесная!
– умоляюще сказала девушка.
– Н-да-а... ни я тебе женатый, ни ты мне замужняя - не нужны мы... Ведь вот ты не хотела до венца со мной... а многие так делают. Забеременеет, ну, её скорее и выдают за того, от кого понесла... А ты этого не хочешь... Стало быть, невелика она, любовь-то твоя...
– Стёпа!
– жалобно сказала девушка, поднимая глаза на его лицо, - ведь грех это, без венца... и опять же изобьют меня, изувечат, ежели что... изуродуют, а всё-таки не отдадут за тебя...
– Ну, - равнодушно сказал парень, - это твоё дело, тебе о нём и рассуждать. Но ежели бы была любовь, - что при ней побои? Так-то!
Она опять заплакала, только теперь уже отодвинулась от него. Он же взглянул из-под руки на солнце, склонявшееся к западу, и медленно заговорил:
– Теперь часа четыре будет... Надо ждать - скоро ударят к вечерне. А завтра я встану с солнышком и пойду. Вот и всё...
– И не жалко... меня?
– сквозь слёзы сказала девушка.
– Жалко или не жалко - всё моё!..
– угрюмо сказал парень.
Глядя
– Будет уж тебе...
– сказал он, наконец, не глядя на неё.
Она не слыхала его или не хотела слышать. Тогда он порывисто обернулся к ней, схватил её сильными руками и, почти бросив к себе на колени, глухо заговорил, наклонив над нею возбуждённое лицо:
– Будет... Не тревожь мне сердца!.. Ну, что уж? Не судьба... и больше ничего... Ну... Палагея? А то я уйду... Ей-богу!
Она, вырываясь из его объятий, всё плакала.
– Эх, вы!
– воскликнул парень с тоской и злобой, - как это любите вы, чтобы всё было хуже!.. Ведь и так уж тяжело, а ты ещё прибавляешь!.. Перестань, мол, реветь-то?!
Он оттолкнул её от себя и встал на ноги; она осталась на песке, уткнувшись головой в колени. Парень долго смотрел на неё сверху вниз, и глаза его были суровы, а брови нахмурены. Потом он сказал ей:
– Ну... прощай!
– Прощай!
– ответила она, подняв голову к нему.
– Поцелуемся напоследок-то...
– предложил он.
Она встала и прижалась к его груди, бросив свои руки на плечи ему. Он истово поцеловал её в губы, в щёки и сказал, снимая её руки с плеч своих:
– Завтра уйду... прощай! Дай бог счастья тебе... За Сашку Никонова, надо быть, выдадут тебя... Он смирный парень... только дурковат, да слаб... немощной какой-то... Прощай!
И он пошёл прочь от неё. Она обратила вслед ему своё лицо, красное и распухшее от слёз, и ещё раз крикнула, как будто с надеждой на что-то:
– Стёпа!
– Ну?
– обернулся он к ней.
– Прощай!
– Прощай!..
– громко ответил он и скрылся среди ив.
А она снова села на песок и беззвучно заплакала.
По прежнему сыпались жёлтые листья с дерев, и спокойная река отражала в себе ясное небо, деревья, берег и эту девушку.
Овцы подошли близко к ней и уставились на неё своими круглыми, всегда покорными глазами, точно недоумевая, как может эта девушка, такая сильная, так больно бившая их прутом, - как она может плакать?
1899 г.