Свидетель с заставы № 3
Шрифт:
— Слышишь? Опоздаю.
Незнакомец собрался было вытащить руку, но Серов переменил решение:
— Не вынимай руку!
Ему показалось, что карман у железнодорожника как-то странно оттопырился — возможно там пистолет.
Вторично, уже совсем близко за сопкой, раздался гудок паровоза.
— Я опоздал. Вы будете отвечать, — вновь переходя на «вы» сказал железнодорожник. — Я обходчик пути, меня ждут на сто пятой дистанции.
Он назвал посёлок, из которого шёл, фамилию председателя поселкового совета. Если
Ермолай молча слушал и соображал, что ему делать. Не проверив документы, вести железнодорожника на заставу? Но какие основания задерживать человека далеко от границы, основываясь на одних предположениях?
— Зачем вы лазали по болоту? — неожиданно спросил Ермолай.
Железнодорожник глянул на свои сапоги и на сапоги Серова.
— Я поливал огород.
— Пойдёмте!
— Никуда я не пойду. Проверьте документы, — намереваясь вынуть из кармана руку, рассерженно проговорил железнодорожник.
— Не вынимайте руки! Пойдёмте!
— Куда же это идти? — глядя на винтовку, спросил обходчик.
— Откуда пришли. Пойдем болотом.
— Я не шёл никаким болотом, — делая несколько шагов, проговорил обходчик.
— Левее, — указал Ермолай движением винтовки в сторону тайги.
— Пойдёмте до разъезда, там вам сразу скажут, кто я такой.
— Левее! — настойчиво повторил Ермолай. Проще всего действительно было дойти до разъезда — всего три километра, но из этих трёх километров треть пути—дощатые мостки в заболоченном кустарнике. Спрыгнул — и каюк! А до посёлка не меньше девяти километров. Лучше идти тайгой прямо на заставу.
Всё чаще попадались кусты таволги и тростеполевицы. Ермолай уже начал жалеть, что пошёл этим путём. Скоро придётся пробираться через заросли тростеполевицы.
— Ваш след, идём по вашим следам, — не утерпел Ермолай, мельком взглянув на отпечатки подков, видневшиеся среди примятых лютиков и пушницы.
— Вам это так не пройдёт! — проворчал обходчик, отстраняя упрямую ветку. Согнутая ветка с силой выпрямилась, ударив по лицу идущего сзади Серова. Ермолай невольно зажмурился. Только на один миг кустарник скрыл от него высокую фигуру задержанного. Серов стремительно присел, и тотчас в ствол ели, чуть повыше его головы, впилась пуля.
Ермолай один за другим разрядил два патрона и, резко оттолкнувшись, прыгнул в сторону.
«Ошибку дал: надо было довести до посёлка, там обезоружить», — злясь на свою оплошность, подумал Серов.
Но размышлять было поздно. Шум кустарника указывал направление, по которому бежал «обходчик».
«Шпион»! — Ермолай послал ему вдогонку ещё две пули и укрылся за стволом берёзы.
Три пули ударились в дерево с противоположной стороны, одна из них прошла почти насквозь, отщепив кусочек древесины.
— Дальше болота не уйдёшь! — прошептал
Всё остальное, по рассказу Серова, было совсем обычно. В болоте он ранил нарушителя в ногу, и тот едва не захлебнулся, будучи не в силах выбраться из воды. Серов связал раненого по рукам и ногам верёвкой, которую всегда носил при себе, и вытащил на сухое место. На пути не было никаких селений и оставалось одно: взвалить нарушителя себе на спину и тащить. Отдыхая каждые пять минут, Серов прошёл последние восемь километров за восемь часов. Из своих рук поил врага и два раза делал ему перевязку.
— Но почему вы решили, что именно он шёл на подковах? — спросил комендант.
— От болота я вернулся на опушку — подковы лежали там в кустах.
— А как же вы их разыскали?
— Он сам показал, понял: я помер бы вместе с ним в болоте, а без подков на заставу не пошёл.
— Выходит, вы тащили его обратно?
— Тащил.
— Выходит, выходит... вы тащили его... восемь плюс два и ещё два, всего плюс четыре... вы тащили его двенадцать километров?
— Так те же не в счёт, товарищ капитан, — они обратные, — искренне изумился Ермолай.
...Ночью Серова разбудил радостный Ивлев:
— Собирайся! В Москву поедешь: тебя орденом наградили...
СВИДЕТЕЛЬ С ЗАСТАВЫ № 3
1
Совсем неожиданно для Фёдора его направили на учёбу в школу служебного собаководства. Однако, когда он приехал туда, все овчарки были уже закреплены за курсантами. Пожалуй, это и к лучшему. Откомандируют обратно в отряд и назначат в учебный кавэскадрон.
— Вы где работали до призыва в армию, товарищ Стойбеда? — спросил начальник школы, разглядывая веснущатого, голубоглазого паренька.
— На Горьковском автозаводе бетонщиком.
— Стахановец... — перелистывая личное дело Фёдора, удовлетворённо сказал начальник. — Это очень хорошо, нам нужны трудолюбивые люди.
«Не отпустит он меня из школы», — с огорчением подумал Фёдор.
— Хорошая у вас профессия, упорства требует, — похвалил начальник. — А до завода вы работали на конеферме?.. Не боялись лошадей?
— Не боялся, товарищ майор. Я с детства в колхозе при лошадях был.
Фёдор обрадовался: может быть, всё-таки ему удастся перейти в кавэскадрон. Но радость оказалась преждевременной: начальник закрыл личное дело и сказал:
— Я вам дам щенка, но предупреждаю: щенок хилый, надо его выходить...
Значит в школе. Ну что ж, если оставляют,— видно, так и надо.
Щенок Джек выглядел много хуже, чем предполагал Стойбеда. Он неподвижно лежал в будке и при виде Фёдора не залаял, не заворчал, не завилял хвостом. Глаза его слезились и часто мигали.