Свидетель защиты
Шрифт:
Вошел и стал среди комнаты, не зная, куда себя девать, Митя Шарапов.
Усадив супругов у своего стола, Андрей Аверьянович спросил:
— Освободили?
— Выпустили, — улыбнулся Митя.
— Принесли извинения?
— Да не нужны мне их извинения. Документы выдали, я шапку в охапку и ходу, электричку не стал ждать: а вдруг передумают. Сел на первую попутную
— Мы зашли поблагодарить вас, — сказала Шурочка, — и спросить, как быть дальше. На работе Митю восстановили — хоть сейчас садись на машину, а вот платить за вынужденный прогул…
— Не пойму, — Митя пожал плечами, — будут платить или нет, ничего определенного не говорят.
— Будут, — заверил Андрей Аверьянович, — оформим документы, как полагается, профсоюз вас в обиду не даст.
Шараповы ушли успокоенные, а Андрей Аверьянович подумал, что прав был Николоз Давидович — московская экспертиза не оставила, видимо, никаких шансов следователю Габуния.
С Шалвой Григоловичем встретились они неожиданно, в аэропорту. Погода была нелетная, и в залах ожидания скопилось много пассажиров. В поисках свободного кресла Андрей Аверьянович бродил по залам и вдруг услышал свое имя. Обернулся. С кресла поднялся стройный, в модном коротком пальто Шалва Григолович.
— Садитесь, — предложил он, снимая портфель с соседнего кресла, — тут один товарищ сидит, но он пошел прогуляться, когда еще придет.
Андрей Аверьянович поблагодарил и сел рядом с Шалвой Григоловичем.
Они посетовали на дурную погоду, высказались в том смысле, что, если торопишься, не летай самолетом. Помолчали.
— А вы были правы, — первым нарушил затянувшуюся паузу Шалва Григолович, — ваши опасения по поводу экспертизы подтвердились.
Андрей Аверьянович уже знал результаты третьей, московской экспертизы. Заключение было недвусмысленное: подписи на расходных ордерах выполнены не Шараповым, а другим лицом с подражанием почерку Шарапова. Экспертиза не замкнула цепь улик, собранных следователем, и они распались. И дело тут было, в конечном счете, не только в экспертизе. Можно бы напомнить
— Как же теперь, — спросил он, — разрабатываете другую версию?
— Да, сказал следователь, — пошли от сберегательной кассы. Но и теперь пока что продвинулись недалеко.
— Упустили время.
— Фактор времени, конечно, играет роль, — уклончиво ответил Шалва Григолович.
Он все-таки не был убежден в невиновности Мити Шарапова. Андрей Аверьянович это сейчас понял. Казнил себя не за то, что ошибся, а за то, что не смог доказать.
— Когда я впервые с вами встретился, — сказал Андрей Аверьянович, — вы, помнится, сказали, что хотите, чтобы адвокат критически посмотрел на вашу работу, своими сомнениями, так сказать, подтвердил вашу правоту.
— Следователь обязан выслушать возражения адвоката…
Сейчас он не ощущал превосходства, и желания быть радушным хозяином, видимо, не возникало. А у Андрея Аверьяновича прошло желание щадить самолюбие Шалвы Григоловича.
— Знаете, в чем ваш главный просчет?
— Не сумел добиться признания, — вздохнул Шалва Григолович.
— Нет, признание вам совсем не помогло бы. Главный просчет в том, что вы абстрагировались от личности.
— Закон не знает личности, он имеет дело с субъектом преступления.
— Но это всегда личность, человек. И люди, закон исполняющие, не имеют права этого забывать. Вы собирали улики, но это еще не все, далеко не все — собирать улики. Если бы вы внимательно вгляделись в Шарапова, в его жизнь, вы бы поняли, что он тех денег не брал.
— Идеалистическое представление о следствии.
— Нет, как раз реалистически-трезвое.
— Нам с вами трудно понять друг друга.
— Почему же, — возразил Андрей Аверьянович. Он встал. — Я вас понял. У нас разные точки зрения.
— На закон?
— На человека. До свидания.
Андрей Аверьянович наклонил голову и осторожно пошел к выходу, стараясь не наступать на вытянутые ноги усталых пассажиров.