Свидетель
Шрифт:
– Не надоело невинность разыгрывать?
– послышалось злое по ту сторону.
– Уходите! Уходите!
– крикнула я в отчаянии.
– Иначе я позову Сергея!
– Сергея?!
Раскрывшаяся под его натиском дверь заставила меня отскочить. Черные глаза Валерия сверкали гневом.
– Сергея?!
– он надвигался на меня.
– Ему ты тоже в любви признавалась?! А еще кому, а?! Роте солдат на всякий случай?!
– Нет... Почему вы так... Вы пьяны..., - забормотала я, испуганно пятясь.
–
Я споткнулась о кровать и упала на спину. Не позволяя встать, Валерий навис надо мной, процедил:
– Тошнит... от твоего... пионерства!
Чтобы не видеть его пьяного, искаженного лица, я закрыла лицо ладонями.
Он встряхнул меня с силой.
– Ненавижу, когда мне... врут!
Я расплакалась, попыталась вырваться, закричала во весь голос:
– Помогите!
Но Валерий поймал мои кисти и, навалившись всем телом, принялся приматывать их пояском от платья к резному изголовью кровати. Словно в страшном сне, я услышала его раздраженное:
– В доме только я... и ты. За ложь... ответишь.
Привязав мои руки, он задрал короткое платье, раздвинул коленом мои бедра и... принялся расстегивать ремень на джинсах.
– Не надо. Не надо...
– повторяла я.
Но ничто уже не способно было остановить пьяное, унизительное, беспощадное насилие, которому не было конца и края.
* * *
Когда я пришла в себя, уже рассвело. Валерий спал прямо на мне, сдавливая тяжестью. Было трудно дышать. В первый момент подумалось, что теперь все равно, дышу ли я. Потому что я была грязной, использованной, пропитанной чужим запахом, будто выброшенная на помойку резиновая кукла.
Без единой эмоции я констатировала, что у Валерия была родинка сбоку на бедре - на том же месте, что и у Соны. «Проклятый Матхурава», - мелькнуло в уме, и вместе с мыслью вспыхнули ощущения: ломота в пояснице, ноющая боль в животе, сухость во рту. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Резкий страх, что всё сейчас повторится, заставил меня дернуться, но запястья были все так же примотаны к изголовью кровати. Я попыталась оттолкнуть от себя худощавое, мускулистое тело насильника, испытывая к нему не меньшее отвращение, чем к себе.
Валерий поднял голову, заспанный и еще хмельной. Увидев мои привязанные, затекшие кисти, бросил:
– Черт!..
Он громко сглотнул, встряхнул кудрями, пытаясь понять, что происходит. Затем, нетвердо встал на ноги, натянул штаны и, стараясь не смотреть на меня, принялся отвязывать.
Все уже было бессмысленно: утро, солнце, вчерашние слова, кармические долги. И страх. Потому что меня больше не было. Я была уничтожена, стерта с лица земли.
– Ненавижу тебя, подонок!
– сказала я не своим, погрубевшим голосом.
Валерий ничего не ответил. Освободив меня, буркнул:
– Потом поговорим.
Я
– Я бы прокляла тебя, но не хочется новые узлы завязывать. Хватит с меня прошлых жизней!
Валерий скривился и рявкнул:
– Прекрати. Ты сама этого хотела!
– Чудное оправдание низости!
Он ничего не ответил и пошел к двери, застегивая на ходу джинсы. Во мне бурлило негодование:
– Я разрываю договор! Требую вернуть мне мой телефон с записью! Я заберу только свои вещи и ухожу сейчас же! От тебя мне ничего не нужно. Разберусь как-нибудь без твоих услуг! Убьют? Плевать! Так даже лучше!
И это было правдой. Каждая часть моего тела была отравлена им, осквернена изнутри и снаружи. Хотелось не чувствовать, не думать, не жить.
– Замолчи, - перебил Валерий.
– С какой стати?!
– процедила я.
– Ты - торгаш! Подлый, мерзкий торгаш! Для которого ничего, кроме денег не существует! Ничего святого, тонкого, никаких чувств! Чтоб ты знал, жизнь - не только деньги! И не всем они нужны. Верни мне телефон. Я ухожу сейчас же!
– Голая?
– Валерий встал у двери и сверкнул глазами: - Угомонись. Ты останешься здесь столько, сколько я скажу.
– Так это все-таки похищение?
– язвительно сказала я, ища взглядом что-нибудь тяжелое.
– Приводи своего адвоката, я все ему расскажу. Особенно подробности этой ночи! Прекрасное уголовное дело, не находишь?! И я, как всегда, единственный свидетель и потерпевшая. Надеюсь, прокуратура заинтересуется! Засадить бы вас с Шиманским в одну камеру, чтобы вы развлекли друг друга! Уроды!
– Слова выбирай.
– Незачем.
– Ты не выйдешь из этой комнаты, пока это не будет нужно мне. Приведи себя в порядок и оденься. Всё!
– Валерий с грохотом хлопнул дверью.
Щелкнул замок. Проклятый «умный дом»!
Я бросилась следом, дернула за ручку и услышала едкий голос Сергея:
– Никаких связей, никаких игр, говоришь?
– Не зарывайся!
– одернул Валерий и уже мягче: - Не в том дело. Дурдом какой-то. Пойдем ко мне в кабинет, расскажу.
Я забила кулаками по дверному полотну и закричала:
– Сергей, Сережа! Он запер меня тут! Помогите!
И в ответ - раздраженный голос Валерия:
– Погоди. Георгий Петрович не зря волновался: крыша у нее все-таки поехала. От сотрясений и потрясений. Придется искать психиатра в срочном порядке.
– Всё так плохо?
– Не верьте ему, Сергей!
– кричала я через дверь.
– Это ложь! Подлая ложь!
– Угу, бегает голая и кричит о прошлых жизнях. Я ее на ночь даже привязал к кровати. Могу открыть, сам увидишь, - удрученно сказал Валерий.