Свидетели нагваля
Шрифт:
Он мне рассказывал истории про своего дедушку. Как тот подстрекал его в двенадцать лет познать женщин. Дедушка говорил, что он уже взрослый, хотя мальчик был еще ребенком. Однажды, возвратившись после приключения с женщиной Карлос пожаловался:
"Ох, дедушка, от женщин так плохо пахнет!"
Дедушка ему крикнул:
"Дурень, это — запах жизни!"
Карлос признался, что первые женщины действительно вызывали у него отвращение, но потом он стал их большим поклонником. Он мне рассказал огромное количество своих любовных приключений. И однажды я не выдержала и начала кокетничать
— Осторожнее, Карлос! Если это случится между нами, это будет кровосмешением!
Я говорила так потому, что мы относились друг к другу, как родственники. Я действительно его очень любила, но как брата.
Обычно наши встречи проходили в самых дорогих ресторанах, куда он меня приглашал. Он любил хорошо поесть. Мы заказывали огромное количество блюд и все съедали! После еды развлекались, стараясь угадать, какое сообщение нам несли предметы, которые находились на столе.
Следует отметить, что Карлос никогда, ни в одном из бесчисленных разговоров, которые мы вели, не занимал передо мной позиции превосходства. Он совсем не чувствовал себя особенным, несмотря на то, что был таковым. Никогда не старался выглядеть мудрецом или смельчаком. Скорее, наоборот. Он часто восклицал:
— Черт возьми! Но…, как я вляпался?
Рассказывали, что в начале обучения он постоянно выглядел смешным из-за своего чувства собственной важности, и что Дон Хуан сбивал с него эту спесь. Одна из историй, которую он часто повторял, умирая со смеху по поводу своей глупости, — то как он осмелился сравнивать себя с Доном Хуаном: "Я набрался наглости сказать ему, что мы равны, но в глубине души я даже воспринимал себя как бы начальником. Представь себе: мерзкий коротышка претендует на то, что имеет превосходство над Доном Хуаном. И только потому, что получил академическую степень! Как я мог так возгордиться? Он мне ответил: "Нет, мы вовсе не равны: я — человек знания, а ты просто дурень". Не передать словами, какой стыд я испытал!"
Для того чтобы контролировать чувство собственной важности, Карлос смеялся над собой, над своим ростом и внешностью. Мы часами потешались вместе с ним, когда он пародировал себя.
Также было заметно то, что он чувствовал огромную тяжесть ответственности из-за того, что ему выпало стать передаточным звеном целой системы идей. И он был обеспокоен этим.
То, что больше всего поражало меня в учении Карлоса, это не его описание Вселенной, потому что каждый имеет собственное — в соответствии с индивидуальными возможностями восприятия.
Я нахожу, что сильные общественное и религиозное воздействия являются причинами мании страха — того, что человек устанавливает себе границы, начиная с боязни потерпеть неудачу, страха перед смертью, перед одиночеством или бедностью — это они, наши истинные враги. Освобождение жизни от страхов — огромный шаг вперед.
Карлос часто рассказывал мне о своих тягостных мыслях, об огромном вызове, который он бросил обществу, полностью приняв систему мышления, предложенную Доном Хуаном. Однажды он сказал, что страхи перед обществом, и, прежде всего, боязнь быть не признанным и не любимым другими, являются воистину разрушительными силами, потому что препятствуют нам на пути познания бесконечности.
"Когда
Он только недавно пережил потрясение после того, как учитель заставил его прыгнуть в пропасть. Он много говорил об этом, о том, что такое оставить страх и броситься в бесконечность. Это было действительно очень трогательно.
Он мне рассказывал, что помнит только момент, когда они его толкнули, но не помнит того, что произошло потом. Вскоре он обнаружил себя в своей квартире в Лос-Анджелесе, стал смотреть во все стороны и спрашивать:
"Кажется, я вернулся, но… как я вернулся?"
Он нашел бумагу в кармане рубашки, взял её, и обнаружил, что это — его неиспользованный билет на самолет!
Когда он мне рассказывал это, уверял, что ничего не помнит о том, как добрался из Оахаки в Лос-Анджелес.
Другим обстоятельством, которое произвело на меня впечатление, было его огромное чувство сиротства. В своих личных беседах он старался избегать этой темы. Однако я считаю, что он очень сильно страдал, не находя Дона Хуана среди живых. Он никогда не мог смириться с его уходом, и говорил мне об этом до конца.
Я могу свидетельствовать об его очаровании доиспанскими традициями. Мы имели несколько точек взаимного интереса, но главным было то, что я Кончера. Он понимал, что я имела источники древнего знания, отличные от тех, которыми пользовались антропологи. Я думаю, что он находил вдохновение в моем искусстве танцовщицы, или, может быть, он искал в традициях подтверждение, подкрепление знания, которое ему передал Дон Хуан.
Часто он у меня спрашивал, как случилось, что кончерос знают традиции толтеков. Я ему говорила то, что рассказывали мне: толтеки были первоначальными цивилизаторами, и они были не расой, а группой мудрецов, которые пришли к некоторым открытиям о человеке, о его судьбе и о природе восприятия.
Карлос тщательно изучал традиции, извлекая мельчайшие летали. Он интересовался не всем подряд, а только тонкостями. Как-то раз он спросил у меня, откуда современные танцоры знают толтеков. Я ему ответила, что мы получили информацию из устных сказаний, передающихся из поколения в поколение.
Однажды он пришел ко мне домой и объявил поистине фантастическую вещь: что он уходит в Гватемалу с другими товарищами, и что они собираются путешествовать пешком и не возьмут с собой денег.
Я обеспокоилась немного и спросила, имеют ли они необходимое снаряжение для такой экспедиции.
Он мне ответил, что им нет нужды в том, чтобы нести что-нибудь с собой, потому что Земля их укроет и даст им пропитание.
Когда он возвратился, рассказал, что путешествовали они три месяца, дошли до Гватемалы, и что все у них было замечательно, масса впечатлений. Земля действительно позаботилась о них.
Я не знаю, зачем они туда ходили, но думаю, искали соприкосновения с культурой древних майя. Потому что связь между традициями народов Севера Мексики и индейцев майя очень глубокая. Во всяком случае, меня не удивляет, что он и его друзья сделали такое пожертвование Земле мира майя.