Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе
Шрифт:
Конституция 1936-го года. Сталинская, как ее называют, закрепила и углубила эти изменения. О свободе религиозной пропаганды - ни слова, кроме того, свобода исповедания была заменена свободой отправления культов. Право антирелигиозной пропаганды опять же сохранено.
Легко заметить, своеобразную девальвацию этого правового положения:
"Свобода исповедовать любую религию и вести религиозную пропаганду" (1918-ый г.)
"Свобода исповедовать любую религию" (1929-ый г.).
"Свобода отправлять религиозные культы" (1936-ой г.).
И тем не
Для атеистической пропаганды - никаких рамок. Атеисты не отличают (или не хотят отличать) "религиозную пропаганду" от
"отправления культов". Кандидат философских наук некто А. Иванов пишет: "Выражения "свобода религиозной... пропаганды" (в ст. 13 первой Советской конституции) и "свобода отправления религиозных культов" (в ст 124 конституции 1936-го года) по своему содержанию полностью совпадают (разрядка наша В.С.), являются идентичными. Под свободой религиозной пропаганды, о которой идет речь в конституции 1918-го года, понималась именно свобода отправления религиозных потребностей". [76]
Поди узнай, как понимают атеисты общепринятые вещи. При этом считается, что всем гражданам предоставлена "реальная и равная возможность исповедовать любую религию или быть атеистами" [77]
Уже давно была подмечена какая-то не русская конструкция этого конституционного положения, смысловой дисбаланс, если можно так сказать, который создает маленький союз "и". Почему-то конституция предоставляет право не только быть атеистом, но и вести антирелигиозную пропаганду, в то время, как свобода верующих ограничена только рамками отправления культа (обряда)
Статья же 124-ая прежней конституции в этом вопросе не лишена горького юмора. Она признает за всеми гражданами как свободу отправления религиозных культов, так и свободу антирелигиозной пропаганды. [78]
Не сочтем за труд сделать легкий семантический анализ этой конституционной статьи.
В общем-то здесь все ясно, конкретно, и не оставляет места двусмысленности и извращенным толкованиям. Но обратим внимание, как обыграна в ней действительная демократическая идея, оставив ложную иллюзию демократичности Сложным союзом "как так...", требующим связи предметов или явлений одного порядка, в данном случае связываются совершенно разные вещи.
Как скоро за основной предикат взято "религиозные культы", то он должен иметь союзным (в смысле связи в предложении) общим определением что-то вроде "советского революционного культа", подразумевающего что угодно, включая "религиозное" поклонение останкам Ленина, например, или "паломничество" по местам, связанным с историей большевистского движения.
Если же речь идет об антирелигиозной пропаганде, то свобода совести, какой она должна быть, может быть достигнута только законодательно закрепленной свободой религиозной пропаганды в худшем и апологетикой и миссионерством - в лучшем случае.
Если у атеистов, как они считают, нет своего культа, то это их дело, но у верующих есть
Но советское государство исходит, и всегда исходило, из положения, что делом Церкви является только отправление культа. [79]
Вот как описывает Краснов личную трагедию известного проповедника Александра Введенского, вызванную законодательством, сводящим религиозную жизнь к отправлению культа.
Самый страшный удар из всех, какие испытал когда-либо в жизни Введенский, а испытал он немало, бил нанесен ему 6-го декабря 1936-го года На второй день после принятия "сталинской" Конституции он был вызван в "церковный стол при Моссовете" Третьестепенный чиновник с невыразительным лицом сухо сообщил, что поскольку новая Конституция разрешает отправление религиозного культа, но не религиозную пропаганду, служителям культа запрещается произносить проповеди. [80]
Для Введенского это был удар, пережить который он не мог "Представьте себе Ф.И. Шаляпина, которому запретили петь, - пишет Краснов, - Шопена, которому запретили играть, или Врубеля, которому отрубили правую руку, эффект будет примерно тот же".
Для Церкви, во всем ее объеме, лишение права заниматься религиозной пропагандой явилось еще более катастрофическим. В миссионерстве Церковь живет. Без широкой проповеди, религиозной пропаганды, она коснеет и теряет смысл. Собственно, в нашем случае беда не в том, что нас конституционно лишили такого права, а в том, что мы восприняли это как должное.
"По советскому законодательству, для отправления религиозных культов (может быть, религиозных потребностей?
– В.С.) отведены специальные места - храмы, мечети, молитвенные дома. И только! Религиозная пропаганда (?
– В.С)... вне этих мест является нарушением закона". [81]
Позволительно спросить: а в этих местах можно?
– Нет, конечно. Вот такой дилетантский подход к религии и Церкви, приводящий к всевозможным двусмысленностям, неточностям, неясностям и прочим ошибкам в законодательствах о культах для многих оборачивается ссылкой и лагерем.
Всякая пропагандистско-миссионерская деятельность священников запрещена. "Основное занятие служителей культа в нашей стране - удовлетворение религиозных потребностей уже верующих людей". [82]
Глубокомысленное замалчивание отсутствия религиозной пропаганды наряду с напористой антирелигиозной, присутствует не только в "газетном" жанре.
Этим страдает даже такой "монументалист", как Э. И. Лисавцев в своей монографии "Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР". Он, например, жестоко критикует утверждение Р. Конквеста в том, что после революции наступило время конфронтации, в которой антирелигиозную пропаганду должны были проводить все силы государства и Коммунистическая партия, в то время, как религиозную пропаганду должны были вести ослабленные, если не сломленные дискриминационным законодательством силы Церкви. [83]