Свинцовый вердикт (сокращ.)

Коннелли Майкл

— Не могли бы вы зачитать нам начало первого из этих документов?

— Нет, я не умею читать. Не ходил в школу.

— А можете вы прочитать слова, которые стоят рядом с прямоугольниками, находящимися вверху документа?

Торранс напрягся, сдвинул брови. Я знал, что при последней его отсидке он прошел в тюрьме тест на умение читать — результаты теста показали, что если он и читает, то хуже первоклассника.

— Вообще-то нет, — сказал он. — Ну, не умею я читать.

Я подошел

к столу защиты, взял еще одну папку и маркер. Затем вернулся к кафедре и большими черными печатными буквами вывел на обложке папки слово «БЕЛЫЙ». После чего поднял папку перед собой и показал ему:

— Мистер Торранс, это одно из слов, присутствующих в описании преступления. Его вы прочитать можете?

Пока Винсент возражал против демонстрации свидетелю этого слова без достаточных на то оснований, Торранс уже успел отрицательно покачать головой. Судья возражение поддержал.

— Хорошо, мистер Торранс, — сказал я. — Займемся снимками. Вы можете описать нам изображенные на них тела?

— Мм, двое мужчин. Лежат на брезенте, обернутые в проволочную сетку.

— К какой расе принадлежат эти лежащие на брезенте мужчины?

— К черной.

— Вы когда-нибудь раньше видели эти фотографии, мистер Торранс?

Винсент встал, собираясь возразить, но это была попытка остановить рукой летящую пулю. Судья строгим тоном приказал ему сесть. Вызвал в свидетели лжеца, получи часть того, что ему причитается.

— Мистер Торранс, видели вы эти фотографии раньше?

— Нет, сэр, до этого дня не видел.

— Вы согласитесь с тем, что эти снимки изображают описанное вами ранее? Что это тела двоих убитых чернокожих мужчин?

— Ну, вроде так, но раньше я их не видел.

— Вы в этом уверены?

— Такого я не забыл бы.

— Вы сказали, что мистер Вудсон признался вам в убийстве двоих чернокожих мужчин, однако здесь его судят за убийство двоих белых. Вы не готовы согласиться с тем, что из этого следует только одно: ни в чем он вам не признавался?

— Нет, он признался. Сказал, что убил тех двоих.

Я повернулся к судье:

— Ваша честь, возможно, настало самое подходящее время для того, чтобы прокуратура предъявила своему свидетелю обвинение в даче ложных показаний.

Это был театральный жест, предназначенный исключительно для присяжных. Я ожидал, что смогу продолжить допрос Торранса и выпотрошить его клинком, скованным из его же собственной лжи. Однако Винсент встал и попросил судью объявить перерыв, который позволит ему посовещаться с защитником.

И это сказало мне следующее: я только что спас Барнетту Вудсону жизнь.

— Защита возражений не имеет, — сообщил я судье.

Присяжные

покинули свои места, я возвратился к столу защиты, возле которого судебный пристав уже защелкивал наручники на запястьях обвиняемого, чтобы отвести его в камеру временного содержания.

— Этот малый — лживый мешок с дерьмом, — прошептал мне Вудсон. — Никаких черных я не убивал. Они белые были.

Мне оставалось только надеяться, что пристав его не услышал.

— Умолкни, ладно? — прошептал я. — И когда в следующий раз увидишь в кутузке этот мешок с дерьмом, пожми ему руку. Если бы не его вранье, прокурор добился бы для тебя смертного приговора, а о сделке с ним ты мог бы забыть.

— А я, может, никакой сделки теперь и не хочу. Слушай, друг, они же вызвали в свидетели полного брехуна. Мы можем выиграть, Хэллер. Не соглашайся на сделку.

— Не жадничай, Барнетт. Скоро я вернусь к тебе с новостями.

Пристав увел его за стальную дверь. Зал суда опустел. Остались только мы с Винсентом.

— Итак, — сказал я.

— Прежде всего, — произнес Винсент, — я хочу, чтобы ты понял: о том, что Торранс врет, я не знал.

— Конечно.

— Я же не стал бы вот так гробить собственное дело.

Я помахал ладонью:

— Не волнуйся, Джерри. Я тебе еще на досудебном разбирательстве сказал: этот мерзавец видел документы, которые мой клиент держал в своей камере.

— Хэллер, с ним работал один из наших лучших следователей, и он сказал мне, что Торранс не умеет читать.

— Джерри, я человек разумный. И обычно стараюсь ладить с окружной прокуратурой. Но сейчас я предупреждаю тебя честно. После перерыва я выпотрошу его, а тебе придется просто сидеть и наблюдать за этим. Я вытрясу из него душу, и, когда я с ним покончу, в дураках окажется не только он. Присяжные решат так: либо ты знал, что он врет, либо оказался слишком тупым, чтобы понять это.

Винсент спокойно выровнял стопку своих папок. И негромко сказал:

— Я не хочу, чтобы ты продолжал перекрестный допрос.

— Хорошо. Тогда поставим на этом крест и сделай мне предложение, которое я смогу…

— Я не буду требовать смертного приговора. От двадцати пяти до пожизненного.

— Не пойдет. Последнее, что сказал мне Вудсон, когда его уводили отсюда, — он хочет сыграть ва-банк. Максимум, на что я соглашусь, — пятнадцать лет. И думаю, у меня это выгорит.

— Если я потребую такой срок для человека, совершившего два хладнокровных убийства, меня просто отправят на улицу, наркоторговцев на живца ловить. Самое большее — двадцать пять с возможностью досрочного освобождения. Для человека, вот так убившего двоих юнцов, совсем не плохо.