Свинцовый взвод
Шрифт:
– Вопрос к тебе. А почему Парфюмер не устроился на такой недоступной скале, а остался на той, куда можно со стороны проникнуть?
– Вторая скала была большой в сечении. Площадка позволяла там разместиться и миномету с командой, и еще пятерым людям и не толкать друг друга локтями. Там было не тесно. Третья скала и сама в сечении маленькая, тонкая, и площадку имеет мизерную. Там просто негде было поместиться двум эмирам и охране. Но Парфюмер, похоже, изначально и не думал, что кто-то может проникнуть к этим скалам. Он чувствовал себя в безопасности и забеспокоился только после того, как потерял телефонную связь с первой скалой.
– Кстати, где тело Парфюмера? Осмотрел?
– Никак нет, товарищ майор. Тело лежало за ящиком с
– Ты и сейчас торопишься?
– Так точно, товарищ майор.
– Тогда не буду тебя задерживать. Работай. И докладывать не забывай. Привет тебе от старшего сержанта Юровских. Он неподалеку лежит. Постреливает. Уже трех бандитов «снял» с позиции. Боюсь, нам никого не оставит, пока ты нам безопасность атаки обеспечиваешь. Ладно. Работай… Мы ждем…
Глава одиннадцатая
Старший лейтенант Раскатов посмотрел на часы, встал, одернул на себе китель и «разгрузку», стряхнул с бриджей пыль и грязь. Привычка быть всегда аккуратным и показывать пример своим солдатам так прочно впиталась в натуру командира взвода, что он даже в таких сложных обстоятельствах ею не пренебрегал. Невзирая на то, что здесь с ним солдат не было. Глядя на это, поднялся и эмир Улугбеков и тоже одежду поправил. Впечатление было такое, словно они готовились пойти в последний бой. Но никто и никогда не желает считать даже самый сложный бой последним для себя. Надежда умирает последней. И, пока она не умерла вслед за человеком, человек надеется на лучшее.
– Что там про меня говорили? – спросил эмир, вопросом оттягивая необходимость снова идти. – Кто-то ругает?
– Говорят спасибо за винтовку.
– За какую винтовку? – не понял Улугбеков.
– За ту самую, что мы захватили в вашем бункере. Мой заместитель хорошо стреляет. Он из вашей винтовки застрелил снайпера Парфюмера и еще трех бандитов на позиции.
– Винтовка хорошая, – согласился Хамид Абдулджабарович. – Канадская.
– Я думал, американская.
– Нет. Канадская. Американская там только оптика. Я рад, что она сгодилась. Может, и нас выручит, если что-то не так пойдет.
– Эмир! – внезапно решился Раскатов на серьезный разговор, и вроде бы не тот, который можно вести на ходу. – Можно всерьез спросить?
– Я ждал вопроса. И готов ответить, если вы хотите спросить, что меня в горы толкнуло. Это вы хотели спросить?
– Да. Про вас говорят, что вы добрый мусульманин, но не фанатик. Значит, религиозной подоплеки в вашем поведении нет. Вы не выдвигаете лозунгов об отделении Дагестана от России. Вы не бандит, который пользуется моментом, чтобы погулять и пограбить, как Парфюмер. Но ведь какие-то цели вы преследуете? Не может же человек просто так взять в руки оружие и уйти в горы, заранее зная, что победить он не сможет и когда-то его ждет судьба того же самого Парфюмера. Должна быть причина.
– Конечно, причина должна быть. И она есть. Я пожилой человек…
– Не вижу этого.
– В данном случае я не провожу аналогию между понятиями «пожилой» и «пенсионер». Пожилой в моем понимании – это тот, кто уже пожил достаточно, чтобы жизнь знать.
– Однако некоторые наши политические деятели считают, что пожилой – это тот, кто пожил, и добавляют от себя – и хватит. Надеюсь, вы так о себе не думаете?
– Нет. Я так о себе не думаю. Но я дважды посылал статьи в газеты, и их не публиковали. Отсюда уже посылал, из гор, когда уже приобрел однозначную репутацию, как вы говорите, бандита. Казалось бы, сенсация, когда такой человек пишет статью, тем более программную.
– Что такое «другая Россия»? Кажется, есть такое оппозиционное политическое движение?
– Я далек от всяких политических движений. Но если заглянуть в историю, то Дагестан, даже до того, как произошло завоевание Кавказа и воссоединение с Россией, всегда был вместе с ней. Еще при Иване Грозном аварское войско входило в войско князя Михаила Воротынского, тогда как войска всех других народов Кавказа входили в турецкую орду. Это я про Молодинскую битву… [15]
– Вы же, кажется, историк? Преподавали…
– Да. И убедился, что моя наука никому не нужна. Нужны только измышления сиюминутного плана. Вся история пишется под правителей, но когда исторические факты, которые обычно объективны, тасуются, как колода карт, – это укор в сторону классика вашей исторической науки Карамзина, мне это не нравится. Отношение к истории, совершенно бесчестные, даже лживые учебники… Это тоже дало толчок моему уходу в горы. Я отчаялся что-то доказать…
– А что вы пытались доказать?
– Я пытался доказать, что Россия в данной ситуации погибает, и вместе с ней может погибнуть Дагестан. И потому требуются кардинальные меры, чтобы изменить ситуацию. Первой из мер я вижу добрую волю вашего народа. Когда русские перестанут звать всех выходцев из наших краев кавказцами, отношения между народами изменятся.
– Вообще-то, сколько я сталкивался с этой проблемой, в большинстве случаев ваши земляки ведут себя в глубинной России вызывающе и провоцируют конфликты. Сам я с такими конфликтами не сталкивался, но много о них слышал.
– Это другой вопрос, но тоже вопрос решаемый. Была бы добрая воля.
– Чья воля? – спросил старший лейтенант.
– Всех нас, без исключения. Я знаю, что вы хотите сказать, и отвечаю. Великий философ древности Гермес Трисмегист в своей книге «Изумрудная скрижаль» категорично утверждал, что подобное притягивается подобным. Я с этим сталкивался многократно. Занимаюсь какой-то определенной темой, захожу совершенно случайно в книжный магазин, и мне подворачивается книга по этой теме. Хотя я не искал ее специально. Просто одно притягивается к другому. Из той же серии – человеческая дружба. Что объединяет людей? Они подобны и потому друг к другу тянутся. Бывает, что люди друг друга дополняют, но между ними не возникает дружбы. Это уже рабочие, производственные отношения. А дружба может быть только у людей подобных. Так вот, лучшие из людей Дагестана не едут в Москву или в какой-то другой город. Они у себя нужны. А вот те, кто не нужен, самое отребье, в Москву или в какой-то другой город подаются. Как правило, это люди с криминальными интересами. А почему они там так себя ведут… Я уже рассказывал вам про то, что мой отец разводил кавказских овчарок и алабаев, готовил их для собачьих боев?
– Рассказывали.
– Так вот, тогда же отец объяснил мне, что такое характер бойца. Хорошая бойцовская собака дерется молча. Она не должна ни рычать, ни лаять. При первом оскаливании зубов, при первом лае или рычании или когда собака заскулит, ее снимают с боя, и она считается побежденной. А мы привыкли лающую, оскалившуюся, рычащую собаку считать агрессивной. Точно так же и люди. Их агрессия – это признак трусости. Агрессия – всегда признак трусости и попытка защитить себя от несуществующих, может быть, угроз. Там, в Москве, ко всем этим приезжим парням относятся враждебно. На них смотрят, как на врагов. И они защищаются агрессивно.