Свинец в пламени

Накадзоно Эйсукэ

— …Длина головы 188,5 миллиметра. Ширина — 150… Длина — максимальная для китайца, ширина — минимальная для японца. Индекс — 79,5.

— О чём это вы? — повернулся к Куросиме Симоэ.

— Мне вспомнились результаты антропологической экспертизы…

— А! — воскликнул Симоэ. — Это когда не сумели определить, китаец я или японец, и пришли к заключению, что я человек без подданства?

— Ошибаетесь, — поправил его Куросима. — Экспертиза тут ни при чём. Мне запомнились слова профессора Сомия. Он говорил,

что морфологически японцы представляют собой смешанный расовый тип… Дело в том, что японская нация образовалась в результате смешения различных народностей, заселявших на протяжении тысячелетий Японские острова… Развивая свою мысль, профессор даже сказал, что с его точки зрения дело не в государственных границах и не в подданстве; что главное — это людские чувства и людское сознание, дух человеческий…

— О! Это он прекрасно сказал! — оживился Симоэ. — И я в точности так же думаю!

Симоэ остановился, и лицо его озарила светлая улыбка. От этой улыбки словно ещё посветлела его белая рубашка. Они уже подошли к причальной стенке. Мимо проплывало грузовое судно международной пароходной линии, вышедшее из Токийского порта. Оно шло медленно и настолько близко, что были слышны голоса матросов.

— Мне неважно, похож я на японца, на китайца или ещё на кого, — снова заговорил Симоэ. — Моему сердцу одинаково близки все народы.

— Что ж, — отвечал Куросима, — хорошо, если вы и вправду так думаете.

— Да, это правда. Я простой бедный монах. Но сколько известно миру блестящих учёных и деятелей искусство, останки которых погребены за тридевять земель от Японии! Я хотел бы походить на этих людей. И ради этого готов прожить всю жизнь без имени, без звания, без подданства.

Белоснежный катер, прибывший из Иокогамы, стоял у причальной стенки. Надзиратель, успевший уже добежать до катера и вернуться назад, крикнул:

— Куросима-сан, они хотят к одиннадцати вернуться в Иокогаму и просят поспешить!

— Хм! Может быть, они всё-таки подождут минут пять? — сказал Куросима, и оглянувшись, добавил: — Возможно, придёт ещё один провожающий.

Надзиратель снова побежал к катеру.

— А кто должен прийти? — спросил Симоэ. — Не Чэнь Дун-и?

— Нет, — ответил Куросима. — Со времени забастовки Чэнь уже не староста и не может прийти даже в сопровождении конвоира.

— Так кто же?

— Инспектор полиции по борьбе с наркотиками Имафудзи. Женщина, которая называла себя Фусако Омура.

— А, знаю. Та, что была с нами в университете Тодзё?

— Да. Она должна сегодня приехать за протоколами допроса — они нужны в связи с делом супругов Лю. Сказала, что если задержится, придёт прямо на пристань.

— Но зачем ей провожать такого человека, как я? — слегка пожал плечами Сигэмицу Симоэ.

— Зачем? — улыбнулся Куросима. — А вы помните,

как она впервые пришла к вам в лагерь на свидание под именем Фусако Омура и вы бросились её обнимать? Зачем? А?

— М-м… — почесал голову Симоэ, — я был тогда в тумане… Мне казалось, что всё происходит во сне, что я встретился с матерью, и я крепко обнял её, боясь снова потерять. Ведь я сирота, круглый сирота. К тому же женщина эта показалась мне такой милой, ласковой, нежной…

— Правда? Признаться, мне она кажется не такой уж ласковой и нежной.

— Нет, вы не правы, — возразил Симоэ. — Вот Намиэ Лю с самого начала вызвала у меня неприятное чувство. А эта девушка действительно очень и очень милая.

Надзиратель от катера махал им рукой, что, мол, катер больше ждать не может.

Они спустились к катеру. Куросима передал Симоэ прощальный подарок — кожаный чемоданчик со сменой белья, новенькими туалетными принадлежностями и… знакомым потрёпанным молитвенником на санскрите. Не успел Симоэ ступить на палубу, как катер сразу отчалил.

Куросима услышал за спиной перестук каблучков, и, когда они затихли рядом, катер уже далеко отошёл от устья, взял курс на юг и стал похож на игрушечный кораблик. Игрушечный кораблик ловко лавировал между острыми выступами различных сооружений, словно зубы крокодила вклинивавшимися в бухту.

— Не успела… — растерянно проговорила Фусако.

— Да, опоздали, — не без упрёка отозвался Куросима.

— Куросима-сан, вы, наверное, думаете, что я всё время вам лгала? Мне действительно пришлось некоторое время вас обманывать. Но кое-что всё-таки правда.

— Вы о чём? — спросил Куросима, глядя вслед катеру.

— Ну, например, — почему-то обиженно отвечала Фусако, — студентка фармацевтического института, которая три года назад проживала в тех меблированных комнатах, была я… И в том, что я говорила об этом странном человеке, которого сейчас увозит катер, тоже была доля правды… Я утверждала, что это якобы мой старший брат, которого я считала погибшим на фронте. У меня, действительно, был старший брат. Он был камикадзе [16] и погиб на Филиппинах.

16

Камикадзе — лётчик-смертник (япон.).

— Об этом странном человеке?.. — медленно повторил Куросима.

Куросима и Фусако снова устремили взгляд на катер, ставший уже едва различимой чёрной точкой. Вот исчезла и точка, и осталась лишь сверкающая морская гладь.

Перевод с японского С. Гутерман.