Свингующие пары
Шрифт:
Вы таскаете ее за собой пять лет,сказала Алиса.
Хорошая прислуга на вес золота,сказала Лида.
У нас в доме убирала приходящая женщина, а готовил – когда нам хотелось готовить, что случалось нечасто, например, до этой зимы мы почти год ужинали в ресторанах, – я. Лида сказала еще что-то про золотые руки и тому подобные штампы, но внимательно уже никто не слушал. Умение выражаться не было сильной стороной моей новой возлюбленной. Я постарался понять, станет ли она называть меня «мой», когда уйдет ко мне, и выйдет за меня замуж. И уйдет ли? И если да, то потяну ли я развод, и содержание новой семьи? Где мы будем, например, жить?
Хочешь, она погреет вам постель, перед тем, как вы ляжете,сказал Диего.
…не понял, подняв брови, я. Мне казалось,подала голос Алиса лениво, – они только что обсуждали с Лидой цвет ногтей и их длину одной из общих знакомых, придя, как полагается, к неутешительным для ногтей и знакомых выводам, – мне казалось, что свинг-вечеринка у вас в пятницу, а не сегодня.
Королевская роскошь,сказал, негодующе подняв руки, Диего.
Хотя, конечно, можно и позабавиться,сказал он.
Ненасытный,сказала Лида.
Мой – такой же,сказала Алиса, насмешливо глядя на меня и я понял, что «мой» она сказала неслучайно, уловив мою легкую зависть к Диего и Лиде. Ну так что, тогда…приподнимаясь, чересчур показно, и расстегивая было ширинку, сказал Диего. Но в него уже летела скомканная салфетка, и женщина вставали, чтобы пойти в ванные и привести себя в порядок перед катаниями на коньках по озеру, замерзшему аккурат посреди Ботанического сада. Дамы явно решили приберечь себя до гала-вечеринки,сказал с легким сожалением Диего. Почему ты таскаешь за собой эту жопастую крестьянку,сказал я. Она напоминает мне сестру,сказал он. Госссссссссподи,сказал я. Все вы, от итальянцев до румын и аргентинцев,таковы, сказал я. Только и мечтаете вдуть мамочке, а когда та умирает, переключаетесь на сестер. Нет, амиго, она была служанкой моей сестры,сказала она. И где же твоя сестра,сказал я, сыто покачиваясь – мы уже встали. Она умерла,сказал он. Покончила с собой.
Мне очень жаль,сказал я единственное, что мог сказать.
Да брось, какие могут быть сожаления,сказал он.
В этот момент он показался мне напуганным толстоватым мальчишкой, который отчаянно храбрился, чтобы никто не понял, как скверно у него на душе. Причем делать так его научили книги, которые положено читать толстому мальчику, которому скверно, и который хочет научиться не трусить. Потерянный ребенок, которому велели быть мачо, хохотать и вертеть в руках прилюдно свой хуй. Ну, в смысле сигару, но ведь понятно же, что на самом деле подразумевается, не так ли. У него слегка задрожала – но это быстро прошло – бровь.
Ну…сказал я нарочито добрым тоном, приобняв его за плечи, и увлекая из комнаты. Я собирался сказать что-то про мороз и солнце. Поэзия всегда выручает русских в трудные минуты. Диего покорно поплелся за мной, но сказал.
Она сделала это из-за несчастной любви,сказал он.
Ты нашел этого мудака,решил сыграть в настоящего
Это была женщина,сказал он.
Любовь не выбирает тела,сказал я умную, как мне показалось, фразу.
Мы шли по коридорам их дома, и все это снова напомнило мне дурной сон: я веду за собой хнычущего мальчишку, а он упирается и плачет. А я все никак не могу найти ни Алисы, ни Лиды, ни выхода.
Эта любовь выбрала хорошее тело,сказал Диего. Ты его, впрочем, видел,сказал он.
Сестра была влюблена в служанку,сказал он.
***
Алиса и Лида убежали вперед.
Легко поднявшись на холм, – смеясь, – повернулись к нам, жестами дразня и показывая, что не мешало бы Диего, по меньшей мере изредка, проделывать хоть какие-то упражнения, кроме свинга. Они были похожи на расшалившихся школьниц – же переспали со своими парнями, но еще не испытали горечи первых абортов. На лицах наших жен отражался абсолютный покой бытия: я подумал, что если сейчас наступит конец света, и все замрет, – и по лестнице, спущенной с неба на серый от наступающих сумерек снег, слезет ангел с учетной книгой, – то Алиса и Лида, несмотря на богатый урожай грехов, попадут сразу же в число двенадцати тысяч избранных. Вполне вероятно, что их, избранных, придется ублажать. Сумерки стали ближе, и мне показалось, что конец света вот-вот и случится: картинка казалась совсем уж статичной. Но тут пошел вечерний снег – первые крупинки его закружились в воздухе робко, будто труха, осыпавшаяся со старого дерева, – и все вокруг снова ожило. Я мелком глянул на Диего.
Он с восхищением смотрел на женщин.
Те затеяли какую-то возню, уже отчаявшись дождаться своих неловких, неуклюжих мужей в чересчур толстых тулупах, мужей, переминавшихся с санями на полпути к вершине холма, то и дело поскальзывавшихся. Мы приблизились к женщинам настолько, что я уже различал, пусть и не лица, но фигуры. И мне ничего не оставалось делать, кроме как присоединиться к Диего. Оба мы наблюдали за женами, чуть затаив дыхание: словно житель дремучей провинции, чудом попавший в Лувр и увидавший знаменитую фигуру писца. Вот они какие, думали мы, глядя на Алису и Лиду, вот какие…
А что, если…сказал Диего задумчиво.
Извращенец ты гребанный, сказал я, моя Алиса исключительно гетеросексуальна… ну, разве что в рамках свинг-вечеринки, добавил я официальным тоном. А в целом и общем, нет, нет и нет. И не пытайся выпарить из этого нет своими долбанными алхимическими дипломатическими формулами философский камень «да», сказал я.
Разумеется, я чуть усложнял, но Диего только и ждал, когда я заговорю с ним в таком тоне. Ему нравилось, когда с ним говорили языком загадок, шарад, Кортасара. Хотя, на мой упрощенный взгляд, это было не что иное, как дешевенький средневековый пафос при дворе Карла Завоевателя. Страж души? Язык. Ворота глаз? Веки. И тому подобная латинская чушь, находившая отзывы в сердцах простодушных Болдуинов и прочих англосаксонских, фризских, бургундских, готских, и прочая прочая, дикарей.
Алиса никогда в жизни не трахнет Лиду,сказал я. У ж слишком она презирает твою жену,сказал я, неожиданно для себя.
Диего, против обыкновения, не рассмеялся и не оскалил зубы. Просто печально взглянул на меня, как собака, – которая ластится к вам весь участок вашего пути, что пролегает через двор, где она побирается, и которой вы отказываете в том, чтобы взять с собой, – и так же, как собака, слегка отстранился.