Свинпет
Шрифт:
Люди сомкнулись, проходя мимо. Извилистый путь между пнями привел к неказистому потускневшему строению, бревна которого были плохо ошкурены, плохо подогнаны, щели неискусно забиты деревянными клиньями и паклей. Петька толкнул дощатую дверь со скрипучими до визга петлями и с кривой деревянной ручкой, отшлифованной ладонями. Строение было старым, покосившимся, с долевыми трещинами в бревнах, его правильнее было бы назвать халупой, нежели стоящей постройкой. С близкого расстояния все смотрелось удручающе. Тем не менее из открытой двери потянуло сильным запахом пищи. В горле защекотало, засосало в желудке, обильно потекла слюна.
Внутри постройки было темно, почти как в тоннеле, перегородка делила помещение надвое. В перегородке — дверной проем без двери. В первой половине большой,
— Э, да ты живешь, как кум королю, — давясь слюной, позавидовал он Буриху. — А я, дурак, не хотел с тобой топать. Что ж ты не сказал, что у тебя еды немеряно? Ты как, не будешь возражать, если мы немного поедим? Брюхо подводит. В этом чертовом городе даже перекусить не удалось. Завернули в кафе и попали на такое представление, что глаза на лоб полезли. В магазине купить кусок хлеба невозможно, нормальные деньги у них за фальшивки принимают. Как тебе это нравится? При наличии кафе и магазинов запросто можно концы отдать от голодухи. У тебя-то откуда все эти харчи, если не секрет?
— Не секрет, — отозвался Бурих. — Добываем в городе. Жуйте.
— Что значит — добываете? — не сообразил Лугатик. — Что-то у нас добыть сегодня не получилось, непростое дело оказалось. А ты, случайно, не подворовываешь в городе, приятель? Хотя мы и сами намеревались ночью местные огороды ковырнуть. На что только не пойдешь, когда живот подводит! Я тебя не осуждаю, Петька. Вот только что-то ты себе стоящую одежонку не раздобыл. Ходишь каким-то Митрофаном. Заменил бы на джинсы и приличную рубашку.
Бурих усмехнулся. Раппопет не отрывал голодного взгляда от еды и уже усаживался за стол. В глаза ему пялился огромный кусок мяса с костью, лежавший на круглом потертом подносе. Лугатик нагнулся и подхватил со столешницы краюху черного хлеба, руками разломил на четыре части, не обратив внимания на длинный широкий нож с короткой замусоленной дубовой ручкой. Посередине стола стоял котелок, покрытый снаружи сажей костра, с остывшим варевом внутри. Лежали десяток видавших виды ложек. На холодной большой сковороде застыли куски жареной рыбы. Рядом — большой кусок сыра, простокваша в банке и десяток кружек. И еще полбатона колбасы и куски мяса в чашке. Раппопет подхватил мясо и жадно поднес ко рту. Лугатик плюхнулся рядом с Андрюхой и последовал его примеру. Катюха и Малкин присоединились. В ход пошло все, что было на столе. Уплетали за обе щеки, за ушами трещало. Бурих отдалился, от стены из-под выцветших бровей рассеянно наблюдал за оголодавшими гостями. Пружинистая напряженность тела выдавала внутреннюю тревогу. Что-то определенно заботило его, и это не было связано с гостями. Пальцы рук сжимались в кулаки, желваки на щеках под бородой неспокойно ходили. Наконец приятели, отдуваясь, отодвинулись от стола. Раппопет сытно потянулся, спросил с ленцой в голосе:
— Для кого здесь столько скамеек, кто все это смастерил?
— Те, кто были до меня, — ответил Бурих.
— Собаки, что ли? — хохотнул Раппопет и свел брови к переносице, показывая этим, что ему не до шуток.
— Люди, — коротко бросил Бурих, поднялся на ноги, показал на дверной проем во вторую половину. — Располагайтесь на ночлег, а мне пора идти, разговаривать будем после, — и выскользнул наружу.
Все озадаченно раскрыли рты. Наступила пауза, недовольное сопение и ворчание Раппопета. Катюха вылезла из-за стола, глянула в полумрак второй половины. Спальня. У противоположной стены темнело широкое бревенчатое возвышение, застеленное двумя или тремя лосиными шкурами. Вероятно, постель Буриха. По полу разбросано еще несколько таких же шкур. Катюха прошлась по ним. Спать не хотелось, да и парни не собирались укладываться. Ввалившись следом за девушкой, потоптались туда-сюда и решили выглянуть наружу.
Раппопет мячиком прокатился к входной двери, рванул за темневшую деревянную
К двери приблизилась Катюха. Пригнула голову, кончики ушей горели, волнение пробегало по телу легким жаром. Новый режущий визг петель — и Катюха отважно шагнула в распахнутую дверь, как в раскрытую пасть собаки. Псы встретили молчаливо, даже удивленно. Одним из них был пес, который находился возле Петьки во время знакомства. Хорошо помнила острую морду, гладкую шерсть и торчащие уши. Тусклый взгляд пса показался осмысленным. Поежилась. А тот вдруг приветливо ткнулся острой мордой ей в живот. Девушка почесала между ушами, как делал Бурих. Пес лизнул пальцы. Контакт был налажен. Сделала шаг от двери, стоять на месте томно и тягостно. Тяжесть наплыла откуда-то со стороны, появилось странное ожидание тревоги, давило что-то непонятное и неотступное. Медленно тронулась вдоль завалинки. Пес шел сбоку. Постройки потонули в опустившемся мареве пугающих сумерек, лесная тьма приводила в трепет. Катюха обошла строение вокруг и снова очутилась рядом с дверью, против которой чернел неподвижный мрачный силуэт второго пса. Из земли торчал старый черный еловый пень. Ощупала рукой, пробежала по трещинам среза, по кромке отслоившейся коры, погладила и опустилась на него. Пес вытянул вверх голову, навострил уши, прислушался и безмолвно положил морду на колени девушке. Туловище напружинилось, он явно что-то чуял. Напряжение передалась Катюхе. В этот момент противно взвизгнули дверные петли, заставив девушку вздрогнуть, в узкую щель, цепляясь волосами и ухом за дверной косяк, осторожно просунулась голова Раппопета:
— Ты жива, Катюха? — пытался он в темноте рассмотреть девушку. Заметил расплывчатые очертания. — Ты чего это? Сидишь, что ли? Помощь не нужна? Ты скажи, если что, мы рядом.
— Не нужна, — отозвалась, не меняя позы. Смешно и непривычно слышать нетвердый беззубый голос Раппопета — Я не одна. С охраной.
Раппопет шире распахнул дверь, пучок дрожащего света выпал из помещения и отразился холодными бликами в глазах второго пса. Тот зарычал. В ответ — досадливая гримаса Раппопета, и, как в предыдущий раз, занесенная ступня замерла над порогом, икнул, сплюнул, сипло проворчал и сильно захлопнул дверь. Катюха вздохнула, не понимая, почему псы не выпускали парней. Тьма сгустилась больше, опустившись сверху и растворив последние тени. Духота уменьшилась. Из оконцев-отдушин строения слабо выбивался мерцающий вялый свет. Время шло, Петька Бурих не появлялся. Странное волнение в душе Катюхи нарастало, убивая желание спать.
Между тем внутри строения готовились ко сну. Лугатик протопал в спальню, сбросил обувь, закатал штанины, молчком растянулся на шкуре вдоль темной стены. Несвежий запах ударил в нос, шерсть кольнула щеку, повернулся на спину, взгляд запутался в разводах теней на шероховатом потолке, веки смежились, захрапел. Раппопет шумно возился у другой стены, расстегнул рубаху, ослабил ремень на поясе, недовольно поворчал, подоткнул под затылок руки, угомонился. Малкин долго сидел за столом, дожидаясь Катюху. Облокотился на столешницу, подбородок в ладонь, прикрыл глаза. Очнулся от того, что подбородок сорвался с ладони. Неловко вскочил, половицы заохали на разные голоса, оханье разбежалось по углам странным кряхтеньем. Как резаные свиньи завизжали дверные петли, когда потянул за кривую замызганную ручку двери. В полосе света взгляд выхватил пса с желтыми глазами, за полосой света — темный силуэт Катюхи. Вырубка утонула во тьме, густой ночной воздух накатил стойким собачьим духом. Закрыл дверь.