Свинья в апельсинах
Шрифт:
Дом был одноэтажный, с огромными окнами и большой террасой, на которой было удобно спать по ночам, закрывшись сеткой от насекомых. Сама же территория, на которой стоял дом, была огорожена высоким забором, из-за которого доносился шум улицы. Но ни единому любопытному взгляду невозможно было найти даже мельчайшую щелочку в заборе. И калитка не могла тут помочь. Она была сделана из дерева, пропитанного специальным составом, не позволяющим насекомым рассматривать ее в качестве десерта.
От калитки до дома шла широкая, посыпанная песком дорожка, которую тщательно подметали каждый день от птичьего
— Что тебе тут нужно? — прошипел в ответ хозяин дома, оглядываясь по сторонам, словно опасался, что их могут увидеть.
— Ты что? — рассмеялся гость. — Уже и руки брату не подашь?
— Если этот брат будет и впредь втравливать меня в свои авантюры, а потом сбегать и оставлять меня расхлебывать заваренную им кашу, то нет! — резко ответил хозяин дома. Но этот ответ ничуть не испортил настроения его гостю.
— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! — заявил он. — Пошли в дом.
— Пошли, — с явным облегчением согласился хозяин.
— Ты кого-то боишься? — спросил у него гость.
— Кого-то? — завопил хозяин. — Не кого-то, а тех ищеек, что король бросил по твоему следу! Они были тут. Попортили мой газон, чуть душу из меня не вытряхнули.
— И тебе пришлось им сказать, где меня найти! — усмехнулся гость. — Так? Спасибо тебе!
— Яне говорил, — хмуро ответил хозяин. — Они сами нашли билет в Марокко. А дальше я уже не знаю, как они вели свои поиски. А что, они тебя нашли?
— Как видишь, нет, — ответил гость. — Если бы нашли, то я не стоял бы тут и не разговаривал с тобой. А давно висел бы на главной площади у королевского дворца, прокопченный на дыму, чтобы не испортился еще долгие годы. А моя голова находилась бы отдельно от тела где-нибудь в спальне короля, чтобы он мог без проблем любоваться ею всякий раз, когда ему придет такое желание. И, конечно, мою голову возили бы с почетом всюду, куда бы ни отправился сам король. В общем, у меня была бы довольно приятная жизнь.
— Ты все шутишь! — мрачно ответил ему брат. — А тем не менее твоя жизнь и в самом деле висит на волоске.
— Знаю, — вздохнул гость. — Но что делать? Уж таков я есть. Когда долго все спокойно, мне становится скучно.
— Ну, тут тебе ничего подобного не грозит, — заверил его хозяин дома. — По той причине, что я попрошу тебя немедленно покинуть мой дом.
— Как? — с шутливым ужасом спросил гость. — Ты не предоставишь родному брату кров и стол?
— Не юродствуй! — хмуро ответил ему хозяин. — Я отлично знаю, что через улицу живет твоя подружка, которая с радостью примет тебя обратно.
— Принять-то примет, — вздохнул гость, — но снова начнутся эти разговоры про свадьбу. Но уж ладно, чтобы не навлекать на тебя неприятности, придется немного потерпеть. Только вот жаль, забыл ее имя.
И гость повернулся, чтобы уйти.
— Постой! — остановил его хозяин. — Скажи,
— Серьезней не бывает, — заверил его гость. — Меня тревожит след, который я оставил в Европе. И тревожит еще одна вещь… Ну да ладно. Со своими проблемами я как-нибудь справлюсь и сам. Если надумаешь меня навестить, знаешь, где меня найти.
После этого незваный гость ушел окончательно. А хозяин дома еще долго сидел в своем кресле, смотрел на газон, не видя его. Мысли хозяина дома сейчас были с его непутевым младшим братом, которого он имел глупость однажды вызвать к себе в Африку. Оправданием могло служить лишь то, что в его памяти сохранился образ розовощекого славного карапуза. А тот факт, что из славного мальчугана вырос отъявленный авантюрист, никак не укладывался в голове старшего брата. Но ошибка имела место, и теперь старший брат не знал, как ему избавляться от неприятностей, которые неизменно вносил в его жизнь младшенький.
Ганс, что бы там ни думали подруги о работе немецкой полиции, был отличным работником. На его счету было уже немало раскрытых дел. В том числе и весьма запутанных. Поэтому к теперешнему своему делу о пропаже мужа у российской гражданки, проживающей в Берлине, у Ганса было слегка пренебрежительное отношение. На первый взгляд тут существовало лишь два объяснения. Либо жена собственноручно прикончила мужа, чтобы получить его имущество и деньги, а потом примчалась в полицию, чтобы отвести от себя подозрения, либо муж сбежал от своей жены к какой-то бывшей пассии.
Но чем дольше Ганс ковырялся в этом деле, тем больше неясного появлялось. В том, что с пропавшим человеком что-то случилось, Гансу стало ясно после опроса его коллег по работе. Все они знали того не первый год, и все в один голос твердили, что Антон никогда в жизни не покинул бы свой пост без крайне уважительной причины. Для немца до глубины души, каким был Ганс, это служило весомым аргументом неординарности исчезновения супруга русской. Полицейские обзвонили вслед за Юлей все больницы и морги Берлина, но там тела Антона не обнаружилось. Это в принципе ничего не значило, так как тот мог быть убит и похоронен и без всяких следов. А убит он мог быть и из ревности.
Поэтому следующим этапом был допрос бывших подружек Антона. Их, к немалому удивлению Ганса, оказалось изрядное количество. Но ни у одной из них следов присутствия Антона обнаружить не удалось. А ревновать ни одна из них серьезно не могла, поскольку серьезным отношениям мешали постоянные отлучки Антона. Телефонный опрос друзей пропавшего тоже ничего не дал.
Гансу не оставалось ничего другого, как проверить аэропорт и вокзалы Берлина на тот случай, если Антон все же был жив и покинул страну по собственному желанию, наплевав на любимую работу и молодую жену. Проверка дала интересный результат. Некий Антон Шульц и в самом деле вылетел из Берлина в Будапешт. Верней, должен был бы вылететь, потому что билет был забронирован и оплачен. Но после опроса бортпроводниц Ганс выяснил, что в самолете Антона не было. Кроме того, выяснилось, что Антон забронировал билеты еще на несколько рейсов, вылетающих в разные страны. Но ни один из этих билетов не был выкуплен. Оставались поезда, а также автобусы. Ими и занялся Ганс и его коллеги.