Свирель Гангмара
Шрифт:
Петер вовсе не считал удачным, что разбойники разделались с мясником, однако спорить не стал. Не пристало спорить с учителем, даже если он говорит такие скверные вещи.
Заклинания, которые наставник велел вызубрить, относились к боевой магии, но были скорее защитного свойства. Петер старательно твердил заковыристые формулы, а в голове вертелась утренняя сцена — носилки с укутанным телом, рыдающая девушка и странный мужчина, сунувший ей монеты… Парень подумал, что, может быть, нужно рассказать об этом учителю, но колдуна теперь явно занимали
От начальника стражи мастер Ригирт вернулся в прекрасном настроении.
— Вот, я же говорил! — прямо с порога крикнул он. — Заказ, что надо, деньжат теперь на целый месяц хватит, а работенка-то совершенно плевая!.. Да, моих слов, разумеется, при местных повторять не надо. Все должны считать, что мы нынче совершаем великий подвиг, ясно?
— Конечно, мастер, — поспешно согласился Петер.
Чародей вошел в дом и стал снимать парадное одеяние — длинный зеленый плащ, богато вышитый камзол, шапочку, украшенную бисером.
— Марольд какой-то выискался, видали? — смешно надувая щеки, сердито бормотал он. — Марольд Ночь! Здешние олухи воображают, будто их держит в страхе могущественный чародей!
— А разве это не так? — осведомился Петер, подавая наставнику просторную накидку.
— Разумеется, нет! Все сильные маги известны наперечет! Во всяком случае, все маги, промышляющие здесь, в Гонзоре. Конечно, я перечить не стал, согласился, что Марольд силен. Ну и плату потребовал соответствующую. Поделом им! Раз не понимают, где настоящий маг вроде меня, а где мелкий колдунишко, о котором почтенный мастер Ригирт даже слыхом не слыхивал, — пускай раскошеливаются, невежды. Эх, только бы не заметил никто, как легко я одолею этого Марольда… — озабоченно нахмурился колдун. — А то еще цену попытаются скостить. Ну ничего, не на того напали! Мы устроим славный фейерверк, будто в самом деле в битве сошлись великие мастера магии. Давай собирайся, — небрежно бросил он почтительно внимающему ученику, — нынче ночью все и состоится. Есть сведения, что Марольд заявится сегодня к одной красавице…
— Неужто к Лоре? — не удержавшись, воскликнул Петер.
— Ну да, конечно, — рассеянно откликнулся маг. — Это ты очень удачно о ее побрякушках разузнал. Точно, Марольд к ней захаживает. Стоило мне намекнуть, как сразу выяснилось, что стражникам все известно. Они, видите ли, боятся Марольдова колдовства, а выследить его вполне могли бы.
Чародей переоделся и принялся аккуратно складывать выходной плащ, бормоча под нос:
— Вот у Лоры этого разбойника и прихватим, устроим засаду, застигнем врасплох… То есть я бы, конечно, и так с ним легко расправился. Но тут Марольд просто сам в руки к нам идет, глупо не воспользоваться случаем.
— Готовить снаряжение, как обычно? — привычно осведомился ученик.
Маг ненадолго призадумался.
— Сегодня экипировки особой не потребуется. Вполне достаточно того, что в моем посохе… Однако, — хитро усмехнулся чародей, — мы прихватим кое-какие довольно эффектные штучки, как будто для настоящего сражения. Пускай видят, неучи, что мы не зря получаем монеты. В общем, готовься, как обычно. И хорошо запоминай план действий. Я продумал все до мелочей, сейчас расскажу. Но только вначале,
Колдун подошел к столу, где поджидал купленный сегодня на базаре нежно-розовый окорок. Петер поспешно вытащил из холщового мешка краюху хлеба и овощи. Мастер Ригирт тем временем достал шкатулку с приправами и принялся неспешно нарезать зелень и овощи. Маг был большой любитель покушать и при возможности превращал трапезы в затейливый ритуал. Конечно, питаться странникам приходится большей частью в харчевнях и на постоялых дворах, где не до церемоний… но нынче чародей был расположен приготовить ужин по собственному вкусу. Покончив с зеленью, он толсто нарезал и аккуратно посыпал пряностями ветчину.
Внимательно наблюдавший за действиями наставника Петер даже не пытался помогать. Если Ригирт взялся за дело сам, то в помощниках не нуждается. Так что ученик ограничился тем, что нарезал хлеб, украдкой сглатывая слюну. По его мнению, можно было поесть и без этих церемоний…
Прошло не менее получаса, прежде чем стол принял должный вид, и удовлетворенный мастер наконец-то уселся на единственный стул, предвкушая роскошную трапезу. Тут в дверь негромко постучали.
Петер спешно бросился к выходу. Если уж стол накрыт, отрывать мастера от ужина дозволено лишь в случае смертельной опасности или в связи с визитом платежеспособного клиента. Иные причины не признаются достаточно серьезными, чтобы Ригирт встал из-за стола.
Петер выглянул в окошко и с удивлением увидел на крыльце переминающегося с ноги на ногу мужчину — того самого, на которого сегодня утром бросилась с кулаками дочка убитого мясника. Изумленный ученик, ничего не спрашивая, открыл дверь.
— Простите, мне нужно посоветоваться с мастером чародеем. Это очень важно, — робко проговорил незнакомец. — Я Лукас, художник, — спешно добавил он, приподнимая доску, которую держал под мышкой. Это оказалась та самая вывеска, с лавки убитого мясника.
И снова ученик мага невольно залюбовался веселым пастухом, вдохновенно играющим овцам на свирели. Потом перевел глаза на гостя. Сам художник смотрел на свое творение с невыразимым отчаянием и даже испугом.
— Мои картины, они всюду сеют несчастье, я не понимаю, в чем дело, это просто какая-то магия, — сбивчиво проговорил Лукас. — Не мог бы почтенный мастер выслушать… разобраться… Мне бы его совет… Не бесплатно, разумеется!
И Петер, не раздумывая, пригласил пришельца в дом. Случай был совершенно ясный, к мастеру Ригирту пришел новый клиент. И судя по пригоршне монет, которые тот сегодня всучил осиротевшей девчонке, клиент, безусловно, платежеспособный.
Когда Петер с художником вошли в дом, учитель как раз только принялся за ужин. При виде посетителя он постарался улыбнуться настолько любезно, насколько это можно было сделать с набитым ртом. Затем поспешно прожевал пищу и утер масляно блестящие губы.
— Слушаю вас, почтеннейший, чем могу быть полезен? — наконец проговорил он.
Художник, так и оставшийся стоять, поскольку единственный в доме стул был занят чародеем, смущенно потупился.
— Люди говорят, что мои картины приносят несчастье…