Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
Коровий покинул свое укрытие далеко за полночь. Кардинальский дворец не охранялся, какой безумец по доброй воле захочет туда проникнуть? А как попасть в царские хоромы, минуя все хитроумные засады и посты, Зупдин знал лучше всех.
Жертва ностальгии
Как и двое суток назад я лежал на широченной кровати гостевых покоев и опять не мог заснуть. Поиски Лялечки продолжались до глубокой ночи. Безрезультатно.
Периодически я все же погружался в беспокойную дрему, но облегчения это не приносило. Кошмарные
Небо за окнами начало едва заметно сереть, обозначая приближение зари, когда в коридоре раздался какой-то шум. Я опрометью выскочил из покоев. Над распростертым телом стоял счастливо улыбающийся Далдон.
— Я же говорил, что достану гаденыша! Мои стражники хоть и добросовестные, но безответственные. Пришлось самому покараулить.
Под его ногами лежал недвижимый Зупдин.
Из соседних покоев появился заспанный Тусопих. Оценив ситуацию, поинтересовался:
— Покойничка отпевать или анафеме предавать будем?
— Живой он, — мне даже послышалось легкое разочарование в голосе царя, — такие от одного удара в лоб не дохнут. Давайте, ребятушки, — царь обратился к подтягивающимся и зевающим слугам, — несите его в трапезную залу. Будем его допрашивать, а заодно и медовухой завтракать.
Бесчувственного Зупдина усадили на стул, окатили холодной водой. Придя в себя, коровий быстро сориентировался и, не дожидаясь вопросов, обратился ко мне:
— Товарищ ваше преосвященство, моя грешная душа требует покаяния, по сему желаю исповедаться…
Вообще-то, на сколько мне известно, исповедь предполагает признание собственных грехов. Но Зупдин каялся в чужих. Попросту стучал на своего бывшего покровителя, выставляя себя за подневольного участника событий. Нас это вполне устраивало. Никто не собирался даровать бывшему коровьему отпущение грехов.
Он многое мог бы поведать про Хитроблудовы делишки, но я велел сконцентрироваться только на интересующих нас событиях.
Через полчаса мы уже знали как он «исповедался» кардиналу в ту ночь, как Хитроблуд под угрозой анафемы вытребовал ключ от царской темницы, как потом приходилось скрываться от царского гнева в кардинальском дворце. Как щемящая душу ностальгия заставляла его снова и снова возвращаться по ночам в царские хоромы. Как вчера на рассвете он чуть не натолкнулся на нас, когда мы выходили из Далдоновой опочивальни. Как опять «исповедался» по этому поводу. Как после этого Хитроблуд и его верный помощник долго о чем-то совещались (подслушать, к великому сожалению, не удалось), как потом был приглашен я (содержание моей беседы с кардиналом Зупдин слышал до единого словечка). Как после моего ухода Хитроблуд спрашивал у Олуиха о том, как сработал их неведомый план. Как опять тоска погнала его в царский дворец, и как он несказанно обрадовался, встретив неизвестно почему гневающегося Далдона.
— Есть ли у кардинала какое-нибудь тайное пристанище, в котором он мог бы творить свои тайные делишки?
— А как же. Конечно есть. Только не в нашем царстве. Во владениях князя Бявлыдка. Как раз на границе с нами. Там княжеский приграничный замок. Настоящая крепость. Я краем уха слышал,
Неожиданно глаза коровьего округлились, рот раскрылся. Он смотрел куда-то мимо нас.
— Он, он, держите его, он убить меня хочет! — Завизжал Зупдин, показывая пальцем на одного из прислуживающих нам лакеев.
— Они все этого хотят, — спокойно ответил Далдон.
— Да, нет же! Это Олуих!
Мы уставились на слугу. Тот, хищно озираясь, попятился.
Взять его! — Приказал царь.
Растерявшиеся стражники на мгновение замешкались. Этого было достаточно. Лжеслуга с неимоверной прытью кинулся бежать. Только один из воинов попытался схватить убегающего за волосы, но роскошная шевелюра осталась в руках стражника, открывая всеобщему взору зеленый ирокез. Это внесло еще большую сумятицу в ряды преследователей. Когда царские люди опомнились и бросились в погоню, было уже поздно. Олуих сбежал.
Все дальнейшее происходило в цейтноте. Теперь Хитроблуд знал, что мы в курсе его тайного пристанища, и поспешит замести следы. А это означало… Страшно даже было думать, что это означало.
Во что бы то ни стало требовалось опередить его.
— Может войско собрать и на Бявлыдка войной? — Предложил Далдон.
— Нет времени. Пока соберемся, там все будет шито-крыто. Получится, как всегда, бессмысленная бойня. Скорей всего Хитроблуд пошлет, если уже не послал, туда гонца. Нам надо опередить его. Ты со мной?
Последний вопрос я адресовал Тусопиху.
— Естественно!
— Тогда пошли.
Секретная корова
Мы наскоро попрощались с Далдон и почти бегом выскочили из дворца.
— Надо быстрей в лес, к Кабалке. Возьмем лошадей и вмиг домчимся.
— Это в другой стороне, — возразил аббат.
— Все равно быстрей получится.
— Нет.
— Что ты предлагаешь?
— Поедем на Звездюлине.
— Ты что? Пока дошкандыбаем…
— Обижаешь. В общем, сейчас сам увидишь.
Мы вошли во двор, расположенный с тыльной стороны дворца. Звездюлина общалась со своими соплеменниками, царскими коровами и быками в специально устроенном для них загоне. Тусопих свистнул. Корова тут же явилась на зов.
— Звездюлинка…
— Подлизываешься, значит что-то надо. — Перебила хозяина буренка. — Чего уж там, сразу говори.
— Понимаешь, Лялечку украли.
— Это ту, которая тебя до смерти пугала?
— Она самая.
— Хорошая девочка. — Сделала странный вывод Звездюлина. — Дальше.
— Выручать надо.
— Кого забодать что ли?
— Нет. Она далеко. У Бявлыдка. Надо по быстрому домчаться туда.
— А кто увидит? Отберут меня у тебя.
— Не отберут. Андрей не позволит. Он главнее кардинала.
— Переодетый Пахан что ль?
— Нет. Потом объясню. Дорога каждая минута.
— Чего же тогда стоишь? Запрягай.
Пока Тусопих прилаживал хомут, Звездюлина поделилась со мной своей тайной: