Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
— Итак, ты утверждаешь, что с тобой разговаривал бог, и, именно он, внушил тебе объявить себя новым Паханом?
— Точно так. Разве могу я лгать по поводу таких вещей? Гнев Господа страшен, и кара неотвратима.
— А по моим сведениям, как раз из-за Пахана бог проклял этот мир и покинул его.
— Может оно и так. Только тот был плохим Паханом, а я буду хорошим. Жечь никого не стану, — Хитроблуд бросил на меня быстрый взгляд, — только морозить в современных криогенных установках.
— Опять — двадцать пять! — Обескуражено воскликнул царь. — Его только могила исправит.
— Нет! Я сам исправлюсь!
— Во тебе, — Далдон показал Хитроблуду кукиш, — ты и так достаточно моей кровушки попил. Нет, но каков наглец?! Я тут решаю как с ним поступить: то ли предать казни, то ли амнистировать в ознаменование бракосочетания дочерей, итить их упокойную матушку, а он о непыльной работе печется! Соблаговолил отказаться от святого престола! Сдается мне, что ты не подпадаешь под амнистию…
Хитроблуд рухнул на колени и протянул руки в безмолвном умоляющем жесте.
И.О. царя
— Прикрой меня. — Попросила Лялечка. — Хочу незаметно с дядей Далдоном поговорить.
Я привстал, пытаясь закрыть обзор Хитроблуду, а Чёртовушка скользнула за спинку трона и стала что-то нашептывать царю. Далдон прыснул, предупредил: «Только сразу не начинай, не хочу ничего пропустить», после чего состроил серьезную физиономию:
— Замотался я с вами совсем. У меня же дел не меряно. К свадьбе надо готовиться, и вообще… Короче, некогда мне царствовать. Вот, она теперь вместо меня будет, — монарх снял с головы корону и вручил ее вынырнувшей из-за трона Лялечке, — пока я с делами не покончу.
И вышел из залы, насвистывая что-то веселенькое.
По мере передачи царских полномочий глаза Хитроблуда округлялись все больше и больше, а когда Чёртовушка взобралась с ногами на трон и водрузила себе на голову корону, утонувшую в пышных волосах, напевая:
— Я буду вместо, вместо, вместо него,
Владеть всем царством, честно, честная, ё,
Я буду вместо, вместо, вместо него, ля-ля.
Рот кардинала распахнулся, и оттуда вырвался то ли всхлип, то ли стон.
Спустя минуту лакей внес огромную вазу с цветами и поставил ее возле меня. Затем тихонько в залу вернулся Далдон и сел рядом со мной на опустевшее Лялечкино место, спрятавшись за букетом.
Экс-кардинал не заметил этого. Его взор был прикован к Чёртовушке.
— Что она придумала? — Шепотом спросил я царя.
— А, ничего. Просто попугает немного.
— Что так удивленно смотришь, словно Министр Внутренних Дел, у которого на работе кошелек сперли? — Краем глаза Лялечка заметила появление царя и начала представление. — Не признал что ли, дядечка? Опять свои шаловливые ручонки тянешь. Прошлого раза тебе было мало?
Хитроблуд испуганно спрятал за спину уже не забинтованные, но еще до конца незажившие руки.
— Да, ладно, дядечка, я зла на тебя не держу. Можешь встать.
— Не смею…
— Встать, сказала!
Кардинал поспешно вскочил на ноги и начал оправдываться:
— Я тогда не совладал с собой. Не ведал, что творю! А если бы знал, что ты состоишь в таком высоком родстве, то вообще никогда не осмелился бы…
— Вот с этого места, поподробней. Что еще за родственнички у меня обнаружились?
— Как же?
— Дядечка, ты какие таблеточки принимаешь? Кажется, сегодня ты переборщил с дозой.
— Никакие не принимаю. И не знаю, что это такое, но если надо, то завсегда готов, для пользы дела.
— А с чего же ты тогда взял, что я этому арбузу племянница?
— Так ведь он сказал, — Хитроблуд указал на меня, — по великому секрету.
— Сбрехал, значит, честный Андрюшечка, — почти не шевеля губами, тихо, чтобы слышал лишь я, прошептала Лялечка, — а мне теперь твою брехню поддерживай.
— Не обязательно, — так же тихо ответил я, — тогда обстоятельства вынудили.
— Нет, обязательно. Такова наша тяжкая Чёртячья доля — любую брехню подтверждать, даже про себя. — Чёртовушка печально вздохнула и вновь громко обратилась к кардиналу. — Кто, ты сказал, мой родственник? Пахан? Ну-ка погоди, дай припомню, кто это такой, запамятовала совсем… Ах, этот! Да, родственник. Но не близкий. Хоть и дядя, но не родной. И даже не двоюродный. А очень даже многоюродный. Через троюродную внучку шуриного брата, женатого на куме свекрови тещиного соседа. Так, седьмая вода на киселе. Тоже мне — дядя, ни разу ни одного подарочка не прислал на именины. Ну его, вообще, царство ему подземное… И без него хлопот — полон рот. Видишь, нежданно-негаданно новая забота на меня свалилась. Царствовать. Хорошо хоть не насовсем, а только временно. И это тогда, когда все к празднику готовятся. Крайнюю нашли. Владычествуй им тут. Но, ничего, сейчас быстренько разделаюсь с государственными заботами и тоже отдыхать буду. Правильно я говорю? Что молчишь-то?
— Внемлю! Ибо не осмеливаюсь перебивать мудрые речи, вытекающие из столь прекрасных уст…
— Цыц! Я как государственный деятель не имею права принимать взятки даже в виде комплиментов, тем более от тебя. Так, приступим. Что, интересно, мне там оставил дядя Далдон из недоделанного? Ах, вспомнила! Решение твоей хитроблудской судьбы. Это мы сейчас махом, по-свойски, фьють, и готово.
— Отпусти меня, царица Лялечка! И пойду я, аки инок, по городам и весям распространять слово господнее, до конца дней своих буду нести сей тяжкий квадрат миссионерства, да славить твое доброе имя…
— Заткнись! И потуктукай себя по башке, чтобы все слышали, что у тебя там ни фига нет.
Хитроблуд послушно постучал по голове.
— Или тебе память совсем отшибли? Забыл кто я? Царица-то я временная, даже не на полставки, а, вот, Чёртом являюсь постоянным. Подозреваю, что и на пенсию не отпустят. Уж очень я ценный работник. И что слышу? Ты предлагаешь мне отпустить тебя, чтобы потом до конца дней творить дьяволопротивные дела? Не выйдет. Прикажу-ка я тебя в наказание за это каз…
— Не губи!!! — Кардинал вновь бухнулся на колени. — Я же свой! У кого хочешь, спроси, каким плохим кардиналом я был. Жестоким, подлым, лживым, значит, дьяволоугодным! Буду исправно служить сатане и пойду по городам и весям распространять слово дьяволово и проклинать все добрые деяния…
— И храмов накопаешь? — Недоверчиво поинтересовалась Лялечка.
— Это как? — Удивился Хитроблуд.
— Какой же ты, дядечка, бестолковый. Для бога строят церкви вверх, а для дьявола надо вниз копать. Чем глубже, тем лучше.