Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
— Живой, — спокойно сообщил аббат и разъяснил, почему пришел к такому выводу, — не могут у мертвых так уши опухать.
Действительно, правое ухо Бабая, да не только ухо, но и вся правая сторона лица, куда пришелся мощный удар царевны, на глазах меняла цвет и форму.
— Уже лучше, — сделал вывод Далдон, — теперь бы только оклемался.
Лялечка поискала у себя на голове шапку, но, как и ожидала, не обнаружила ее там, тяжело вздохнула и изрекла:
— Выкарабкается, бедолага.
— Надо же как-то его в чувства
— Шайтану, — поправила царя Чёртовушка.
— Все равно. О! Принести сюда моей крепкой медовухи!
Почти тут же появился слуга с пятилитровой бутылью, наполненной прозрачной жидкостью.
— Мертвого поднимет, — радостно сообщил Далдон.
С характерным хлопком он выдернул плотно подогнанную пробку. Тут же я почувствовал знакомый специфичный запах и не удержался от комментария:
— Спирт. Медицинский.
— Тогда, чур, я буду доктором! — Первой отреагировала на мое сообщение Лялечка. — Мне нужны резиновые варежки и очень острый ножик.
Тем временем Далдон плеснул немного «крепкой медовухи» в бокал и, оттянув нижнюю губу Бабая, вылил спирт в рот бессознательного принца. Султаныч поперхнулся, закашлялся и уставился на нас ничего не понимающим, выпученным левым глазом (правый совсем заплыл). Царь легко приподнял Бабая и усадил прямо на пол, подперши принца спиной о стену.
— Как себя чувствуете, больной? — Приступила к взваленным на себя врачебным обязанностям Лялечка. — Я добрый доктор Айболит. Я тебя обязательно спасу. Но требуется соблюсти небольшую формальность. Дело в том, что я имею право лечить только зверюшек. Вдруг, прознают бюрократы, что я спасла от верной гибели султаныча? Могут запросто лицензии докторской лишить. Так что тебе придется мяукнуть. Мяукай, кому сказала!!!
— Мяу, — прошептал наполовину распухшими губами перепуганный и ошалевший Бабай.
— Вот и ладненько! Формальности соблюдены. Теперь никто не придерется. Если что, скажу, не знала, что ты принц шайтанский, а думала просто приблудный котеночек. Приступим к осмотру. Так. Ухо придется ампутировать, а то, не дай шайтан, начнется гонорея газовая. Тогда вся башка отгниет.
— Ухо придется что?
— Ни фига ты, султаныч, не смыслишь в медицинских терминах. Отчекрыжить. Отбананить. Отсобачить. Так понятно? Фьють, и все. Да не волнуйся ты так. Я хороший, настоящий доктор. И навредить не могу, потому что давала клятву гиппопотама. Тебе и одного уха хватит. А это Чебурашке отошлешь бандеролью, чтоб запасное было.
В этот момент появился лакей, воспринявший Лялечкину реплику о потребных ей предметах, как прямое указание к действиям.
— Варежек резиновых мы нигде не нашли, а вот этот ножик самый острый. — Доложил он.
Когда Бабай разглядел замутненным глазом полуметровый тесак, который слуга протягивал новоиспеченному хирургу, то вновь
Далдон укоризненно посмотрел на Лялечку, затем повторил процедуру возвращения сознания. Влил в султаныча еще граммов сто спирта. Подействовало. Бабай вновь пришел в себя и с ужасом уставился единственным глазам на Чёртовушку.
— Ладно, раз не хочешь, не буду тебя лечить. Только, если отвалится головешка, не говори, что никто тебе первую помощь не хотел оказать. — Лялечка наиграно надула губки.
Из тщедушной груди принца вырвался вздох облегчения. Но тут же на нераспухшей половине физиономии отразилась новая забота.
— Где моя любимая?! Моя ненаглядная царевна где?!
— Не волнуйся, сейчас найдем. Сами. Слугам доверять нельзя. Не дай бог опять ту же приведут, совсем прибьет. — Пообещал Далдон.
Царь сам глотнул для успокоения прямо из горлышка своего чудодейственного напитка, громко выдохнул и сообщил просевшим голосом:
— Крепка, зараза!
— Я тозе буду искать свою ненаглядную, — с трудом пролепетал заплетающимся языком быстро косеющий Бабай.
Мы все вместе отправились на поиски пропавшей принцессы. Впереди решительный Далдон, затем мы с Лялечкой, потом Тусопих, придерживающий за шиворот влюбленного и плохо держащегося на ногах принца. Завершали шествие несколько слуг, готовых по первому зову выполнить любое приказание.
Полдела
На одном из верхних этажей (тайно именуемом слугами свинской половиной) наша процессия наконец натолкнулась на одну из близняшек. Далдон жестом остановил нас, а сам шагнул навстречу дочери.
— Ты кто?
— Здрасьте, папаша! Я дочь твоя!
— Это и без тебя знаю. Я спрашиваю, какая дочь?
— Ну, если так угодно, ладно, скажу. Номинальная!
— И это знаю. Так, погоди. Ты сейчас сказала «здрасьте» в смысле поприветствовать или имела ввиду, что я сбрендил?
— Это как будет угодно. Я лично склоняюсь ко второму варианту.
— Ты меня не выводи. Последний раз спрашиваю, это ты только что в залу спускалась?
— Ну, я. Что из того? Или вы привели этого заморыша извиняться? — Царевна кивнула на обмякшего Бабая. — Пусть на коленях прощения просит, иначе не видать ему моей руки и сердца, как собственных ушей!
— Тут ты не права, — вступила в разговор Лялечка, — одно ухо он уже может видеть без всякого зеркала, твоими стараниями, между прочим.
Услышав слово «ухо», произнесенное голосом Чёртовушки, Бабай встрепенулся от хмельной полудремы и узрел царевну-обидчицу.
— Опять… вы… мне… подсовываете… эту… жирн…
Во избежание нового эксцесса, Тусопих успел прикрыть рот султанычу, и роковые, могущие стать последними в жизни, слова не прозвучали.
— Где сестра? — Вновь взял бразды правления в свои руки Далдон.