Свита Мертвого бога

Гончаров Владислав Львович

Не говоря ни слова, Тай, как была, в рваном платье, вылезла наружу и склонилась над слугой Нисады.

Джарвис поднял голову – и увидел, как раненый рыжий, о котором он позабыл в пылу схватки, со всех лошадиных копыт удирает по переулку.

– А, с-сволочь! Уйдет ведь! – Тай тоже заметила беглеца. – Останови его, Джарвис!

«Как его остановишь?» – хотел возразить принц. Сломанное Перо уже удалился на приличное расстояние, а конь Джарвиса, в отличие от хозяина, не обладал реакцией долгоживущего. Вдобавок вокруг суматошно метались другие кони, потерявшие хозяев и сходящие

с ума даже не столько от побоища между людьми, сколько от агонии своего собрата, прежде носившего на себе Берри.

В отчаянии Джарвис устремил на беглеца неистовый взгляд, от души желая тому присохнуть к мостовой – и вдруг…

Все осталось прежним – ржали разбойничьи кони, стонал Хольран, чьи ребра ощупывала Тай, хлопали ставни в окнах окрестных домов. Вот только рыжий и его лошадь застыли в темнеющем вечернем воздухе, словно статуя какого-нибудь короля на площади – конь поднимал ногу в остановленном движении, всадник замер на полдороге, не вернув себе равновесия, но и не свесившись из седла окончательно…

Джарвисом еще владела боевая горячка, не позволяющая тратить на удивление слишком много времени. Не думая о том, как могло такое случиться, он пустил коня в галоп и через минуту поравнялся с рыжим.

Стоило ему протянуть руку, хватая Сломанное Перо за воротник, как разбойник и его конь снова ожили. Но теперь толку от этого было немного – Джарвис сбросил рыжего наземь, сам соскочил следом и, навалившись коленом на грудь противнику, приставил к его горлу обнаженный меч.

– Ты их главный? – произнес он, с трудом сдерживая ярость. – А ну отвечай, чьи вы люди? Кто заплатил вам за княжну Лорш?

– Не я, – сквозь зубы выдавил Сломанное Перо. – Кинк, черный, которого ты уделал. Вот же сука – сказал, магии у тебя почитай что вовсе нет, одно боевое умение… И на хрена мне что-то говорить, если ты все равно меня в живых не оставишь? – он попытался плюнуть в лицо Джарвису, но тот снова успел уклониться. – Режь, нелюдь, чего ждешь?

– Ты не понял, урод, – Джарвис решился применить угрозу, которую прежде уже был вынужден использовать раз или два. – Если ты все мне скажешь – вот тогда я тебя действительно зарежу, так же легко, как твоего Кинка. А если будешь упрямиться… тоже убью, но уже по всем ритуальным правилам, и пойдет твоя душа на корм Непостижимым. Даю тебе полминуты, выбрать, что больше нравится, а потом приступаю.

Глаза рыжего расширились – как и все наемники, он умел не бояться смерти, но был невероятно суеверен.

– Нас послал секретарь патриарха, – выговорил он, бледнея. – И не за княжной, про нее вообще речи не было, а за твоей хозяйкой. Сказал – взять живой и привести, а не получится, так хотя бы убить. И тебя тоже лучше бы убить, но она важнее – тебя разрешили в крайнем случае выпустить, а ее ни под каким видом. Мол, ведьма она, каких и на свете-то не бывает. Да только темнит он что-то – за ведьмами мы обычно в мундирах ходим, по всей форме, а не режем их в переулочках втихую…

– Значит, вы… – начал Джарвис.

– Из гвардии патриарха, – торопливо закончил Сломанное Перо, боясь еще сильнее разозлить «нелюдя». – Официально. А кроме того, люди его преосвященства

Лаймарта. За вами уже второй день слежка. Подняли нас по тревоге, прибегаем на постоялый двор – а вас и след простыл. Скачи тут, расспрашивай, куда поехала старая здоровенная колымага с парой вместо четверки… Хорошо, что вы не по всем улицам проехать можете, а то так и не догнали бы… – он осекся. – Лучше б не догнали, все одно толку не вышло. Теперь я все сказал. Давай режь, да по-честному…

– У меня все честно, – холодно бросил Джарвис, пытаясь переварить услышанное. – Убирайся к своему Единому, и поживее!

Удар меча оказался столь силен, что перерубил рыжему шею.

– Может, все-таки останетесь? – Нисада просительно заглянула в глаза Тай. При разнице подруг в росте это получилось у нее очень убедительно. – Я так расстроюсь, если вас не будет на нашей свадьбе!

– Прости, Нис, не останемся, – негромко ответила Тай, перетряхивая свои вещи. – Ты сама видишь, у меня земля горит под ногами. Причем, обрати внимание, ситуация один в один та же, что на Анатаормине – нужна им только я, а все прочие… как там выразился Арзаль?.. неопасные соучастники. Поневоле заподозришь, что за всем этим стоит одна и та же рука. Вот только чья? Хотела бы я знать, от кого этому Лаймарту стало известно, что я вообще существую на свете!

– И все равно в тот срок, в какой ты хочешь, свадьбы не получится, – напомнил Берри. – Не забывай, для всех прочих я все-таки помер – значит, отец в трауре до самого зимнего солнцестояния. И узаконить мое положение он сможет тогда же, никак не раньше, иначе это вызовет подозрения. Получается, до весны мы с ним в Лорш отправиться не сумеем. Да и тебе, боюсь, до осеннего бездорожья не уехать – Хольран встанет на ноги лишь через полтора месяца, а править лошадьми не сможет еще дольше. Если бы Тай не остановила вовремя кровь, он вообще бы не выжил…

– А оставаться здесь до весны нам и без его преосвященства не резон, – закончила Тай.

– Я сам хотел бы задержать вас подольше, – вздохнул Берри. – Да и отцу вы тоже понравились… Но такова сила вещей.

– До чего же жалко… – протянула Нис. – Я так мечтала выйти замуж осенью, сразу после сбора винограда! В эту пору крестьяне сами женятся – гуляли бы мы вместе со всеми деревнями, и все бы нас поздравляли… Знаете, как это было здорово в детстве! Музыка, молодое вино, пляски у костра… Жаль только, я с ними плясать не могла – они сажали меня в круг, надевали венок и водили вокруг хороводы, а я только в ладоши хлопала. Зато как я на лошади прыгала через костер – видели бы вы!

– Значит, поженимся осенью, только не этой, а следующей, – подвел итог Берри. – Ничего страшного, подождем. Теперь-то я от тебя никуда не денусь, – он приобнял девушку за плечо. – Все равно большую часть года мы проведем вместе, а любовью, в конце концов, можно пока заниматься и в Замке. Что мы теряем?

– Наверное, ничего, – вздохнула Нисада. – Только все равно… как-то это нечестно. Вот уедешь ты, Тай, и снова мы будем видеться с тобой лишь по ночам. А днем – может быть, больше никогда в жизни!