Свиток проклятых
Шрифт:
– Я не богиня, – от свистящего смеха гостьи погасли светильники, в высоких окнах рассыпались витражи. – Я всего лишь заложница стихии. Отпусти своего сына прямо сейчас, эгемон, посади его на грифона, и отпусти в полет, пока не стало поздно. Он все равно найдет Свиток, но хотя бы не погибнут люди.
Однако гордый дука Закайя не внял мудрым словам.
Глава 8. Конец географии
Едва вернувшись в тягостный, безрадостный морок, Женька мигом узнала корабль, взлетевший над городом. До того, как папу в последний раз посадили, они ходили гулять на Английскую набережную, и разок фотографировались у прекрасного белоснежного носа «Принцессы». Нос «Принцессы»
Судя по всему, блестящий красавец свое отплавал. Перевернутый вверх дном, лайнер с болезненным стоном пролетел над стрелкой Васильевского, широкой палубной надстройкой со всего маху врезался в университет. Лайнер сплющился, выгнув темное, обсыпанное ракушками, дно, но не остановился, а поехал дальше, по земле, прямо сквозь здание Двенадцати коллегий, тараня стены и дома, размазывая по камням свои вечерние рестораны, концертные залы и прочие роскошные внутренности. Могучая корма раскололась, винты несколько секунд торчали в разные стороны, пока их не накрыло тенью от наступающего исполинского циркуля. Космическое насекомое с грохотом воткнуло в остров следующую лапу.
Женька хотела закрыть уши, чтобы не слышать воплей, но звуки катастрофы рождались не снаружи, а внутри ее измученной головы. Она ощущала, как подергиваются пальцы Оракула, коготки его больно царапали кожу; очевидно, слепец тоже крепился из последних сил. Очень четко, словно Оракул услужливо навел резкость, Женька сфотографировала летящие вверх тормашками легковушки, грузовики и маршрутки, неровные куски гранитных опор, чугунные фонари с обрывками проводов, а затем встал на дыбы и начал крениться весь противоположный берег Невы с уцелевшей половиной Дворцового моста. Обнажилось замусоренное дно Невы: клочья арматуры, сгнившие шины, бочки, груды пластика и бревен. Хвост космического «циркуля» миновал карьер, образовавшийся на месте речного русла, вполз на Петроградскую сторону, выдернув из немыслимой глубины трубу метрополитена, вместе с порванным поездом. Головной вагон повис из развороченного бетонного кольца, точь-в-точь перебитая садовой лопатой, гусеница; его колеса вращались, фары жалобно моргали, Женьке показалось – она заметила машиниста, белого, как простыня, упершегося в рычаги, и плотную кашу из перекошенных человеческих лиц, прилипших к окнам вагонов.
Оракул хрипел где-то рядом, чуть ли не насквозь продырявив ее ладонь немытыми нестрижеными ногтями, но упрямо удерживал органы чувств в заколдованном сне, не позволяя выбраться в реальность. Серая траншея разрезала пересохшее русло Невы, со стоном докатилась до берега Васильевского острова, до того места, где раньше, очень примерно, мог находиться берег.
В траншее не было дна.
Совсем.
Пораженная вселенской гангреной, плоть Земли раздвигалась все шире и шире, подобно тому, как под ножом хирурга расползается обмороженная кожа. Серое смрадное нечто выбиралось снизу, заполняло лакуны и трещинки, хищно набрасывалось на уцелевшую оболочку страдающего мира. Низкий вой сменился свистом. Огни проспектов потухли. С запада, навстречу зловещей, расширявшейся траншее, широким фронтом пер густой, горько-соленый туман. Финский залив вскипел, отстраненно догадалась Женька, это финал, финиш. Единственное, что проступало сквозь убийственную парную – два неистовых плуга, два хвоста жестокой машины… Никакой это не кран и не циркуль, опять неизвестно как сообразила ошарашенная пациентка. Это пальцы! С очень длинными, загнутыми, как у грифа или орла, когтями. Два титанических пальца, изящные, бледные, почти нежно, лениво вскрывали
Никакие самолеты не прилетят, и выбраться из ямы нельзя, призналась себе единственная зрительница финального спектакля. Все погибнут, как предсказано в книгах, все умрут, если только…
Она снова ощутила себя внутри игры. Надо взять правильный предмет, чтобы выбраться из комнаты. Господи, какой же предмет выбрать?
– Сударыня, вам плохо? – Ольга заботливо склонилась со стаканом воды.
Женечка ничего не могла поделать. Отвернулась и… ее стошнило прямо между кроватями. Утерлась простыней. Никто не рассердился и не удивился.
– В нашем мире нечасто рождаются Факелоносцы, способные устроить такую беду, – в голосе Привратника звучала горькая насмешка, – Это отважные глупые людишки, они уверены, что несут человечеству прогресс, но несут только хаос и гибель. К счастью, большинство смельчаков гибнет в детстве, или в первом бою с неправдой. Но порой ось бытия смещается, и тогда вырезать язву хаоса может лишь Тайная Вожатая. Так назначено.
Женька хватала воздух распахнутым ртом, спина взмокла, руки дрожали. Ольга нервно выдергивала волосы из парика, Привратник смотрела на часы. До Женечки не сразу дошло, что обе женщины ничего не видели и не слышали. Апокалипсис оставался ее личной тайной, разделенной с маленьким слепцом. Сквозь шторы на окне мелькали маячки полицейской машины. Где-то за стенкой плакал ребенок, в коридоре пытались вскрыть дверь там, где ее не было. Такая тихая, привычная реальность.
– Это наркотик такой? Вы мне в обед подмешали? – спросила нагло, напористо, и смутилась. – Но зачем мне эти ваши кошмары? Я не железный человек, и не женщина-кошка. Я ничего не умею.
– Это не кошмары, а будущее вашей сферы, вашего печального мира, – грустно поправил слепец. – Люди ошибаются, когда полагают, что я вижу сны. Такие, как я, не видят снов. Такие, как я, обречены блуждать по чужим снам, отпирать поддувала, которые вы трусливо заперли.
– Но это не мой сон, я такого и придумать-то не могла!
– Вы одна из тех, кто несет общую память. Память мира, если угодно. Для человека время делится на прежде и потом, но для вселенной время одинаково во всех точках, – туманно пояснила Ольга.
– Вестник, ночные твари ближе, чем я думал, – прокряхтел мальчик. – Они спустят свору местной челяди.
– Это даже неплохо, – неожиданно повеселела Ольга. – Привратник, ты покинешь нас?
– Ты же знаешь, что не покину, – ухмыльнулась Привратник. Ее окуляры сжались и вытянулись вперед, на минуту стали узкими. – Ты права, Вестник, нам лучше встретить их здесь. Здесь и без того все ждут смерти.
Женьку передернуло.
– Зачем… откуда у нас такое будущее? – девушка ощупывала себя. Ее болезнь никуда не делась, она словно притупилась от огромной дозы болеутоляющего.
– Я не могу знать, что показал вам Оракул, но если вы не поможете нам и себе, судьба вашей сферы… вашего мира может сложиться именно так, – сухо произнесла Привратник. – Подозреваю, вы встретили в вероятном будущем нечто неприятное. Вы видели ветер из незаконно открытых врат… по крайней мере, его так называют с той стороны. Не все замки можно вскрывать, и не у всяких врат можно поставить надежный караул.
Спасти мир? Женька едва не рассмеялась, разглядывая свое тощее, исколотое предплечье.
– Сударыня, нам следует обыскать место, где ваша мать хранила чернильницу. Мать должна была передать вам то, что в вашей сфере назвали бы координатами. Если бы предки по женской линии подарили не только руническое пятно, но и обязательные знания, мы бы вас давно нашли и вывезли в храм, – Ольга похрустела пальцами.
– Место? Бабушкин дом? – Женька попробовала ногами пол. Голова закружилась, но девушке удалось удержать равновесие. – Ну а если папина бывшая все выкинула?