Свобода для Господа Бога
Шрифт:
И «зеленые», и гадгедлары двинулись было к «богомолу», но тут невзрачные спутники показали зубы. Откинув полы своих плащей и курток, они ощетинились лесом пистолетных стволов, обрезов, шпаг, сабель и топоров.
Все замерли, и «богомол» захохотал снова.
– Собратья! – возвестил он. – Нищие и прислуга, мастеровые и конюхи, чернорабочие и грузчики с портовых доков. Все, кто со мной, ко мне!
И тут из окон окружающих площадь домов, из бесчисленных мелких улиц и переулков, из дворов и подъездов на площадь выбежали отряды в коричневых камзолах – то были простые сервы из работных домов. Гор бегло оглядел самые
Площадь, сдавленная с разных концов домами, а изнутри раздираемая страшной давкой и теснотой, оказалась сжата еще раз стальными тисками нового человеческого прилива. Чернорабочие длинными толстыми нитями устремились в центр, выталкивая соответственно менее организованных делегатов первой волны в свободные улочки и проулки, примыкающие к площади.
Дождавшись, пока к помосту прорвутся первые ряды «коричневых курток», Честер довольно потер руки.
– Вот бумага, – сказал он, поднимая над головой третий за сегодняшний день свиток, – это не «ордонанс» и не «хартия». Я назвал его «Словом Эшвена», ибо это последнее и единственное слово, которое несет вам правду, а не ложь, рожденную виликами в их мерзости и злобе. Правду о том, каким будет наш новый счастливый мир, мои братья!
Гор искоса посмотрел на манускрипт. Глазам предстала вообще дерьмовая бумага без всяких украшательств. Он вообще умеет читать, этот уродец?
Уродец же вещал:
– Не только свобода для тех, кто был рабом, не только справедливость для земель Эшвена, но и равенство для каждого из нас – вот что сказано здесь. Вот, во что мы верим и чего мы требуем! Нет виликам! Да здравствует равенство между сервами! Пусть каждый свободный, в каждом городе и в каждом поместье будет равен своему вилику в правах свободного гражданина. Пусть судьбы городов и префектур решаются не в кабинетах управляющих торговыми домами, а так, как сегодня, – на площадях всеми сервами! Пусть каждый, кто получил свободу, вилик он или нет, сможет быть избранным в качестве делегата на Всеэшвенский Собор! И не триста человек будет в нем, а три тысячи! А понадобится – то и тридцать тысяч!
– Но позвольте, милейший, – встрял Арбаль, видя, что пистолетами делу не поможешь, – что же за Собор числом в тридцать тысяч человек?! Да они не поместятся ни в одно нормальное здание для собраний. Что же, будут заседать под открытым небом, в поле?
– На площадях! – заорал Керминос. – На площадях городов и во дворах поместий! На площадках заводов и на плацах школ! Да! В древности жители Эшвена собирались именно так – на полях. Теперь это будут каменные поля! Долой Великий Совет, долой Собор и Ассамблею виликов! Даешь «Каменные поля» для всех сервов!
– Каменные поля! Каменные поля! – подхватили тысячи глоток в неистовом крике. – Долой Ассамблею! Власть – всем сервам!
Теперь уже не только Сабин, но и Арбаль растерянно взирал на беснующееся человеческое море. Чернорабочих было слишком много, к тому же многие из «зеленых» и боссонцев, захваченные горячей речью Керминоса, вторили «коричневокурточной» толпе.
– Это бред! – заорал Сабин, перекрывая своим потрясающим голосом рев огромной толпы. – Кто будет командовать армией, кто будет управлять предприятиями и городами – ваши «каменные поля» по тридцать
– Заткнись! Пошел ты! – В Сабина полетели мелкие камни и какой-то мусор. – Проклятые вилики! Вон! Вон отсюда!
Но Сабин лишь отмахнулся от летящего в него града и вновь обратился к Керминосу:
– Это вопрос к вам, любезный! Кто поведет армию на сражение с королем? Вы лично или какой-то другой каменотес? Или вы всем составом делегатов пойдете прямо с «Каменных полей» на «травяные» поля сражений?
Его ехидству не было предела.
Керминос собрался что-то крикнуть в ответ на вопрос или просто плюнуть в лицо Сабину – было не понятно, но в это время из дальних рядов закричали:
– Трэйта, Трэйта командующим!
– Нет, Фехтовальщика! Гора Фехтовальщика!
– Керминос! Керминос!
– Арбаль!
– Гор!
– Трэйт! Трэйт! Трэйт!
Толпа заскандировала, задвигалась на месте, выкрикивая имена то одного, то другого лидера, но в конце концов сторонники одних, менее популярных утихли, подавленные более многоголосым хором сторонников самой известной личности. Через минуту площадь уже скандировала, повторяя на разные голоса имя самого грозного из сервских полководцев:
– Трэйт! Трэйт! Трэйт!
Гор не был удивлен, да и становиться военным лидером Армии Свободы ему почему-то совсем не хотелось. Он отбросил сомнения и, выйдя вперед, крикнул что есть мочи:
– Трэйт – командующий! Все за – Трэйта! ЗА!! ТРЭЙТА!!!
Это, похоже, решило дело. Сторонники Гора, второго по популярности кандидата в полководцы, немедленно или замолкли, или присоединились к скандирующим «Трэйт! Трэйт! Трэйт!».
В это время Керминос, окончательно лишившийся рассудка из-за срывающегося плана, с ненавистью кинулся на Сабина. Его сухой кулак врезался в безразмерный живот огромного вилика и утонул в складках жира. Сабин в растерянности оттолкнул его. Подбежавшие гадгедлары тут же попытались разнять дерущихся лидеров и схватить Честера Керминоса, но не смогли. Многочисленные спутники голодранца снесли их с трибуны, разрядив свои пистоли прямо в лица «гвардейцам свободы», а затем бросились на оставшихся с дубинками и ножами.
Завязалась драка. Гор Арбаль с ужасом взирал на это несколько мгновений, но затем один из мастеровых, тот самый, что стоял с двумя тесаками, заехал ему своим оружием по лицу. Удар пришелся вскользь, поскольку бил люмпен неумело, однако кусок кожи и волосяного покрова, как по волшебному мановению, исчез с головы предпринимателя, и тот жалобно заверещал, расплескивая кровь по трибуне. Спутники Арбаля немедленно разрядили свои пистоли в дерущихся и прыгнули в гущу хаотической бойни с длинными кинжалами, спрятанными под полами одежды. Брызнули фонтаны крови.
Вот тебе и все демократические выборы!
В мгновение ока вся огромная площадь превратилась в арену хаотической бойни!
Черт! Где же Трэйт? Рука Гора медленно потянулась к оружию – судьба Ассамблеи висела на волоске. Мечта о свободе, за которую они сражались столь долго, засыпая трупами поля незатухающей сервской войны, была готова рухнуть в бездну братоубийственной бойни. Не из-за козней кардинала, не из-за доблести солдат короля, а из-за глупости людей, делящих власть в едва освобожденной стране.