"Свобода" на троих

Никольская Ева

— На кой мирд ты вер-р-рнул нас в точку ее ухода? — не дав Сэн ответить на мои уговоры, рыкнул Кир-Кули. Реально так рыкнул, без тени иронии. Я аж вздрогнула, с удивлением покосившись на него.

— Зоя переживала за родителей, — все так же мило улыбаясь, проговорил маг. — А я хотел ее чем-нибудь порадовать.

Теперь с тем же выражением полного изумления на лице я смотрела на сильнейшего. Было ощущение, что они махнулись ролями, причем только что.

— И? — аше-ар прищурился, глядя на собеседника и полностью игнорируя меня. — Чем теперь ее

радовать будешь? Свадьбой?

— Почему бы и нет? — пожал плечами маг и… начал накладывать иллюзию на мое иссиня-черное платье.

Оно побелело… и все на этом. Ни украшений, ни шлейфа, ни фаты на торжественную прическу. Просто шелк сменил цвет, а коса расплелась, прикрыв волнистыми прядями спину.

— Гай? — голубые глаза стража полыхнули магическим светом, по открытому запястью зазмеились нити силы. На какой-то миг взгляды мужчин скрестились, словно невидимые шпаги, не знаю, что они там выяснили в этом зрительном поединке, но блондин вдруг резко расслабился, клыкасто усмехнулся и, повернувшись ко мне, сказал: — Так не пойдет, айка.

В следующие пару минут я преображалась. Сначала платье вернулось к исходнику. Потом снова начало белеть, видоизменяться: сзади появился длинный шлейф, а перед заиграл жемчужной вышивкой. Волосы, словно ожили, собираясь в высокую прическу, украшенную атласными цветами и невесомой фатой. Я даже дышать боялась, наблюдая за процессом. А потом, чувствуя себя Золушкой, приподняла край подола и посмотрела на туфли. Не самые изящные и совершенно черные. На хрустальные их, увы, не заменили. Но внешний вид слегка подправили. Получился не совсем тот наряд, в котором я собиралась выйти замуж. Новый вариант чем-то напоминал прошлый, но был гораздо лучше, красивей и удобней.

— Спасибо! — выдохнула я и в порыве какой-то детской радости повисла на шее аше-ара.

Он осторожно убрал мои руки от себя, улыбнулся одними губами и, бросил что-то типа «Потом поблагодаришь». Затем снял с моей шеи шелби, мотивируя это тем, что язык Тайлаари мне тут не понадобится, и отступил на шаг.

— Я развеял твой «отвод глаз». Иди, девочка, — предложил Сэн, указав на церковь, на крыльцо которой как раз вышли мама с Маринкой. Обе они крутили головами, явно кого-то выискивая среди собравшихся гостей. — Тебя, похоже, ждут.

— А вы? — неуверенно спросила.

— И мы придем, как такое зрелище пропустить? — маг одарил меня ну очень многозначительным взглядом, и заподозрить бы тут неладное, но… мне слишком хотелось порадовать тех, кого все эти дни думала, что подвела.

И я пошла… От калитки до храма было метров сорок, не больше. По мощеной каменными плитами дорожке, мимо благоухающих белых роз… Я делала шаг за шагом, и каждый последующий давался труднее предыдущего. Не потому, что я передумала, нет. Просто, когда на ясное летнее небо вдруг набегают черные тучи, а яростные порывы ветра начинают рвать фату и трепать прическу — это пугает. А еще больше пугает осознание того, что все это не просто явление природы.

Медленно обернулась и посмотрела на трех гребанных магов. Сэн улыбался, Ырли поигрывала полупрозрачным шариком, похожим на стеклянный, а Кир… он менялся, как и я некоторое время назад. Черная одежда заблестела металлическими

заклепками, цепочками и какими-то значками, а носы коротких сапог вытянулись и обзавелись серебристыми нашлепками. Но все это было сущим пустяком в сравнении с абсолютно человеческой, чуть более загорелой, нежели у жителей северной столицы, кожей. Я даже зависла на каких-то пару минут, с жадным интересом разглядывая его новый образ. Потом вспомнила, что злюсь на них всех, нахмурилась и, прошипев, чтоб не мешали, пошла дальше. То, что эти господа, если не услышат, то прочтут по губам или поймут смысл фразы по выражению моего лица — не сомневалась.

Меня заметили. Мама заулыбалась, сестра призывно махнула рукой, предлагая побыстрее забежать под навес, чтоб, не приведи боги, не промокнуть на пороге собственной свадьбы. Гости тоже заторопились покинуть открытое место, сменив прохладу предгрозового сада на пахнущее ладаном нутро старенькой церквушки. Ко мне подошел папа. Улыбающийся, счастливый и невероятно гордый как мной, так и своими будущими родственниками. Ник, наблюдавший за нами, тоже улыбался. И его родители, и младшая сестренка. И никого не смущало буйство «природы», которая все больше распалялась, готовя нам подлянку.

— Зоя, Андрей, ну давайте же! Промокнете ведь! — крикнула мама, с некоторым укором глядя на замешкавшихся нас. — Сейчас ударит же, — сказала она.

И… ударило! Золотая молния под аккомпанемент громовых раскатов разрезала темноту грозового неба прямо над куполом. Кто-то завизжал, кто-то побежал, другие просто стояли, в ужасе глядя вверх. Огненная стрела ударила в крест и он, сломавшись, начал падать. Словно в замедленной съемке… как в жутком фильме ужасов… символ православной веры, подгоняемый беснующимся ветром, летел на нас. Я прикрыла глаза, отец сжал мою руку. А потом мы услышали крик. Отчаянный, громкий, похожий на полный страха и боли вой. Медленно подняла ресницы, чтобы опустить их снова. Проклятые маги, гады тысячелетние, уроды иномирные… чтоб вам век личного счастья не знать за такую вот мою с-с-свадьбу!

Упавший крест зацепил Ника, и тот теперь лежал, распластавшись на земле, рядом со своим металлическим убийцей. А над ним рыдала его мать. Меня пробил озноб, было так плохо, так страшно, что я боялась пошевелиться. Папа дернул за локоть, потянув за собой, но я не двинулась с места. Скользнув по мне непонимающим взглядом, он отпустил мою руку и бросился к пострадавшему. Кто-то уже вызывал скорую, кто-то побежал звать священника, а я стояла и смотрела, не замечая, как по щекам текут слезы.

— Живой, — крикнул отец, и от сердца отлегло.

Ник пошевелился, хрипло застонал, а его набожная мать, подняв голову, уставилась на меня. И от того, как менялось выражение ее лица, мне снова стало страшно.

— Это знак, — перестав завывать, провозгласила моя… почти свекровь. — Знак свыше! Этой свадьбы не должно быть, не должно! — истерично взвизгнула обычно милая и спокойная женщина, продолжая испепелять меня взглядом. — Даже небеса против, и господь против, — она кивнула на крест. — Против… нее, — в голосе новоявленного «гласа божьего» появились зловещие нотки, а указующий перст ткнул в мою сторону.