Свобода от прошлого
Шрифт:
Бунтарь — само существо религиозности. Он несет миру изменение сознания — а если сознание изменится, за ним следом неизбежно изменится вся структура общества. Но обратное неверно — и все революции тому доказательство, потому что все они окончились поражением.
Ни одной революции не удалось еще изменить человека; но, кажется, человек не осознает этого факта. Он продолжает рассуждать в терминах революции, реорганизации общества, реорганизации правительства, бюрократического аппарата, изменения законов, политической системы. Феодализм, капитализм, коммунизм, социализм, фашизм — все они по-своему революционны. Все они потерпели
Гаутама Будда, Заратустра, Иисус: такие люди — бунтари. Они верят в индивидуальность. Они также не добились успеха, но потерпели поражение совершенно иного рода, нежели революционеры. Революционеры применяли свои методологии во многих странах, многими способами, и все безрезультатно. Но путь Гаутамы Будды не узнал успеха, потому что его никогда не пробовали! Путь Иисуса не узнал успеха, потому что его распяли евреи и похоронили христиане. Его пути никогда не пробовали; ему не дали ни одного шанса. Бунтарь — это еще неисследованное измерение.
Мы должны быть бунтарями, не революционерами. Революционер принадлежит к совершенно обыденной сфере. Бунтарь и его бунтарство священны. Революционер не может выстоять в одиночестве; он нуждается в толпе, в политической партии, в правительстве. Он нуждается во власти, а власть развращает — а абсолютная власть развращает абсолютно.
Все революционеры, сумевшие захватить власть, были развращены этой властью. Они не могли изменить власть и ее структуры, власть изменила их, изменила их умы, развратила. Изменились только имена, но общество осталось прежним.
Человеческое сознание много веков не знало роста. Лишь изредка человек достигает расцвета; но если из многих миллионов расцветает один, это не правило, это исключение. И в силу самой его исключительности толпа не может потерпеть его в своих рядах. Он становится для толпы своего рода унижением; само его присутствие оскорбительно, потому что открывает окружающим глаза, заставляет осознать их собственный потенциал и будущее. А для эго болезненно сознавать, что мы ничего не сделали, чтобы расти, чтобы в нас было больше сознания, больше любви, больше экстаза, больше творчества, больше молчания — и чтобы окружающий нас мир стал немного более красивым.
Мы ничего не дали этому миру, наше существование стало для него не благословением, а проклятием. Мы принесли в мир гнев, насилие, зависть, ревность, эгоизм и жажду власти. Мы превратили мир в поле боя; мы сами кровожадны и делаем кровожадными других. Мы отнимаем у человечества всю его человечность. Мы помогаем человеку пасть ниже уровня человека, иногда даже ниже уровня животного.
Поэтому Гаутама Будда, или Кабир, или Чжуан-цзы ранят вас самим своим существованием: они расцвели, а вы всё сидите пнём. Одна весна проходит за другой, но в вас ничто не цветет; и не прилетают птицы, чтобы вить рядом с вами гнезда, чтобы петь вам песни. Лучше распять Иисуса или отравить Сократа — как-нибудь от них избавиться, — чтобы ничто и никогда вам не напоминало о вашем духовном убожестве.
Этот мир знал очень мало бунтарей.
Но теперь час пробил: если человечество не научится производить бунтарей во множестве, если человечество не обретет бунтарского духа, наши дни на Земле сочтены. Тогда это столетие может стать для нас кладбищем; мы подошли к этой точке совсем близко.
Мы должны изменить свое сознание, создать в мире
Вот три слова, которые помогут вам понять…
Реформа означает видоизменение. Старое сохраняется, вы придаете ему новую форму, новое обличье — своего рода ремонт в старом доме… Основной остов сохраняется; вы белите стены, наводите порядок, врезаете несколько новых окон, несколько новых дверей.
Революция идет глубже реформы. Старое сохраняется, но происходит больше перемен, которые касаются даже остова, — меняется не только цвет, не только открываются окна и двери, но, может быть, добавляется несколько этажей, и дом растет и становится выше. Но старое остается неразрушенным; спрятавшись за новым, оно сохраняется. По сути дела, старое лежит в самой основе нового.
Революция продолжает прошлое. Бунтарство разобщает себя с прошлым. Это не реформа и не революция; это просто отсоединение себя от всего, что старо. Старые религии, старые политические идеологии, старое человечество — от всего, что старо, вы отсоединяетесь. Вы начинаете жизнь заново, с нуля. И если только мы не подготовим человечество к новому жизненному началу — к воскресению, смерти старого и рождению нового…
Очень важно помнить, что в тот день, когда родился Гаутама Будда, его мать умерла. Пока он появлялся на свет из ее чрева, его мать уходила из существования. Возможно, это исторический факт, потому что Будду растила сестра его матери — он никогда не видел своей матери, при ее жизни. И теперь в буддизме стала традиционной идея, что, когда рождается будда, его мать немедленно умирает; мать не может пережить его рождения. Я воспринимаю это как символическое, очень важное символическое указание. Смысл в том, что рождение бунтаря значит смерть старого.
Революционер пытается изменить старое; бунтарь просто выходит из пределов старого, как змея выскальзывает из старой кожи и никогда не оглядывается вспять. Если только мы не создадим таких бунтарей на всей Земле, у человека нет будущего. Старый человек подвел человечество к окончательной гибели. Старый ум, старые идеологии, старые религии — именно из-за них, именно из-за их совокупности возникла эта ситуация глобального самоубийства. Только новый человек может спасти человечество и эту планету, красоту жизни этой планеты.
Я учу бунту — не революции. Я считаю бунтарство основным качеством религиозного человека. Это духовность в своей абсолютной чистоте.
Времена революций миновали. Французская революция окончилась поражением, русская революция окончилась поражением, китайская революция окончилась поражением. В Индии мы видели поражение революции под предводительством Ганди — она погибла у самого Ганди на глазах. Ганди всю жизнь учил ненасилию, но у него на глазах страна разделилась на части; миллионы людей погибли, были сожжены заживо; миллионы женщин стали жертвой насилия. Сам Ганди был убит; сто застрелили. Странная кончина для ненасильственного святого. И даже он сам забыл все свои учения. Когда его революция еще не свершилась, Льюис Фишер, американский мыслитель, спросил Ганди: