Свобода выбрать поезд

Каплан Виталий Маркович

Я повернулся к ней. К девочке, которая и не девочка, и не человек… Не мышонок, не лягушка… вообще непонятно что. Холодный машинный разум из фантастических романов… нечеловеческий интеллект, где логика сдобрена тремя законами роботехники… Какой вздор! А вот оно — настоящее. Оно умеет

хотеть, умеет жалеть. Оно хочет смысла… а можем ли мы ему дать это? Могу ли я? Да ничего я уже не могу…

— Да, он прав. Тебе придётся начинать с нуля. И с другим.

Она засмеялась. Тоненько, словно звенел маленький колокольчик. Был у меня дома такой, ещё от бабушки остался. Им их дарили на окончание школы.

— Мы начнём с тобой. Будет всё то же, минус визит Аргунова.

Интересно, а способен ли информационный разум помешаться? От избытка потрясений…

— Всё очень просто, Андрей, — сказала Ин-Ра. — Тебя оцифровывали дважды. Сперва — «Вакцина», в больнице. А потом — в Антивирусном Контроле. После укола.

Нет, похоже, сюрпризы этого дня никогда не иссякнут.

— Выходит, технология оцифровки известна не только нашим друзьям-подпольщикам?

Она вновь засмеялась.

— Среди подпольщиков действительно есть наши друзья. Они всем друзья. И руководству Антивирусного Контроля, и «Вакцине»… и мне… нам.

Добрый следователь Гришко! Ай да сукин сын! Интересно, как его правильнее назвать — двойным агентом или тройным?

— Нельзя же было полагаться на единственную копию, сделанную Аргуновым, — словно оправдываясь, шепнула она. — Зато теперь твой файл лежит на всех моих серверах.

Я вздохнул. Какая же она, в сущности, девочка…

— Ин-Ра, это бесполезно. Ты вспомни — раз я там не бывал,

то и прыгнуть по инфо-полю не смогу. А сам по себе файл оцифровки — мёртвая куча нуликов с единичками. Чтобы его оживить, нужен поток эмонии. Предсмертный выплеск. А откуда его взять, если меня уже того… утилизировали? Эта штучка одноразовая.

Она поглядела мимо меня — на дымящийся огненный горизонт. В клубах дыма уже виднелись рыжие лохмы пламени. Совсем как её волосы…

— Андрей… Скажи — ты чувствуешь что-то? Страх? Тоску? Надежду? Ты живой?

— Ну, живой, ну чувствую. А толку? К чему ты клонишь?

— В тебе есть эмония. Океан эмонии. И когда форматирование дойдёт до нашего трека… когда стены сомкнутся… Всё, что есть в тебе, вырвется наружу… в инфо-поле… и будет искать своё… притянется к твоим файлам, вольётся в них. Я не знаю, как это получится… Слишком мало данных… не могу построить корректную модель… даже не могу оценить вероятность. Но почему-то мне кажется, что это — правда. Пускай я и не знаю, что это такое — правда.

Я вновь потянулся к ней — погладить, утешить… Дать смысл. И отдёрнул руку — ещё не время. Потом. Может, он и впрямь будет, этот «потом»?

А сейчас надо встретить огни… Дымные, рыжие огни… испепеляющие хрупкую плоть… обнуляющие байты… Их не погасить, да и не надо. Я выбрал свою свободу, свой поезд.

И плевать, что у меня нет билета, а на линии работает контроль. Сейчас, когда нахлынет ревущее пламя, я заплачу свой штраф.

На всю оставшуюся жизнь.

апрель 2003