sВОбоДА
Шрифт:
Сами собой возникли строчки, а руки сами собой набрали их на компьютере и отправили в Сеть БТ. Егоров простил себе экзотическое «матэ», тем более, что было немало документально подтвержденных свидетельств повышенного внимания Господа к Южной Америке. Егоров сам читал в Интернете, что во время Второго Пришествия Господь, как святая вода в стакан, вольется в знаменитую, обнимающую человечество широко разведенными руками, статую на холме над Рио-де-Жанейро, и пойдет (потечет) вниз навстречу людям.
…В медицинском центре «Наномед» деньги с пациентов брали за каждый вдох, выдох, шаг вперед и два шага назад. Брали с друзей народа и социал-демократов,
Видя, как неохотно все они расстаются с деньгами, Егоров посоветовал владельцу клиники — многолетнему со времен мединститута приятелю — завести электронную систему расчетов. Пациент получал в регистратуре пластиковую карточку, перечислял на нее деньги, и лечился, ни в чем себе не отказывая, пока на карточке были деньги.
«Пациент — наше все! — любил повторять на общих собраниях коллектива генеральный директор (он же и владелец) медицинского центра — Игорь Валентинович Раков, в прошлом (для Егорова) „Игорек“. — В чем залог успешной работы и, соответственно, нашего материального благополучия? — продолжал он. — Во-первых, — начинал поочередно отпускать пружинно сжатые пальцы, — надо стремиться к тому, чтобы у нас лечились исключительно здоровые люди. Во-вторых, они должны получать от процесса лечения удовольствие. В-третьих, врач должен быть другом пациента. Общаться с другом легко и приятно. Делиться деньгами, пусть опосредованно, через клинику — тяжело и неприятно, но необходимо. Ваша задача — превратить эту необходимость в осознанную. В-четвертых, приходя к нам, пациент должен расслабляться, отдыхать, отгораживаться от хищного мира, как эмбрион в материнской плаценте. Пациента — в плаценту! Вот наш корпоративный лозунг. „Наномед“ — тихая гавань. Здесь укрываются истрепанные в битвах за деньги и власть одинокие сердца вместе со своими неправедно нажитыми капиталами».
«А если приволочется реально больной и без денег?» — помнится, спросил кто-то из врачей.
«Без денег — не пускать! Реально больного надо честно продиагностировать и переправить в другое медицинское учреждение, — ответил Игорек. — Чем больше будет у нас разных договоров о сотрудничестве, обмене пациентами, тем лучше. Тогда, во-первых, — снова принялся разгибать пальцы, — конкуренты не станут нас сильно гнобить, а, во-вторых, не будет сложностей с надзирающими структурами. Дескать, мы кому-то назначили неправильное лечение, а кто-то, не приведи Господь, — перекрестился Игорек, — помер, или, еще хуже, накатал заяву в суд».
Как доктор, Игорь Валентинович Раков был изначально и абсолютно профнепригоден. Егоров до сих пор удивлялся, как ему удалось окончить институт, получить квалификацию токсиколога, защитить диссертацию?
После института Игорек ринулся в медицинский бизнес, запатентовал революционную методику лечения наркомании. В его наркологическом центре наркоманов лечили… сауной и минеральной водой.
Человек на девяносто процентов состоит из воды, объяснил Игорек Егорову, когда тот спросил, не боится ли он, что его посадят, как шарлатана. Когда эти уроды сидят в сауне, они потеют. Вместе с потом выходит наркота. Потом они пьют минеральную воду, восстанавливают баланс, но наркоты в организме уже меньше. Пятьдесят часов сауны в неделю, сто литров минералки — и он уже почти нормальный человек! Худенький, правда, уточнил Игорек, как хорек, но… живой.
Егоров посоветовал Игорьку объявить свой центр молодежным — человек в возрасте, даже и не наркоман, не выдержит семи часов сауны в сутки, откажет сердце, — и сильно потратиться на рекламу, точнее, на пиар-агентство, причем не абы какое, а то, которое ему посоветуют в профильном министерстве.
«Пойдешь главврачом?» — предложил Игорек.
«Не пойду», — ответил Егоров.
«Почему, Кеша?» — ласково назвал его по имени Игорек.
Егоров заключил сам с собой мысленное пари, что Игорек скажет ему какую-нибудь гадость. А еще подумал, что зря заговорил с Игорьком про депутатство. Для этого тому придется поменять фамилию. Перед глазами возник неотвратимо преобразованный несознательными избирателями плакат: «Голосуйте за (с)Ракова!». Егоров вспомнил другой плакат — из детства — они тогда жили на Красной Пресне: «В ДК „Трехгорная мануфактура“ поет Галина Невзгляд». На плакате она была в шарфике с блестками и с грустными — с поволокой — глазами. От дома до школы он насчитал одиннадцать плакатов, и везде в фамилии певицы буква «г» была переделана на «б».
…В институте на общих лекциях они обычно сидели рядом, обсуждая достоинства и недостатки сокурсниц, а иногда и преподавательниц.
«Егоров, во-о-он!» — однажды оглушила его иерихонским каким-то воплем преподавательница, читавшая курс введения в психологию.
Ей было сильно за тридцать. Она была довольно симпатичной и стройной женщиной. Своим необъяснимо грустным взглядом она напоминала давнюю Галину Невзг(б)ляд. На милом ее лице тоже как будто застыла какая-то обида, которую уже ничто не могло растопить.
Она благоговейно относилась к доктору Фрейду, и ей очень не понравилось, как Егоров на практических занятиях проанализировал умозаключение, высказанное в «Теории сновидений» отцом психоанализа, относительно того, что длина члена мужа непосредственным образом влияет на частоту появления в сновидениях жены куста можжевельника, а также собирания в лесу (в нескромной позе) брусники.
Егоров предположил, что в действительности явившуюся на прием к доктору Фрейду женщину беспокоил бурный рост волос на лобке (куст можжевельника) и фантомные воспоминания о таком редком явлении, как оргазм во время потери девственности (сбор в лесу брусники в нескромной позе).
«Придержите свой грязный язык, Егоров!» — с отвращением, как от матерщинника в общественном транспорте, отшатнулась от него преподавательница.
А в тот раз, когда она оглушила его воплем, Егоров и не думал посягать на авторитет доктора Фрейда. Наоборот, использовал его как тот самый рычаг, которым Архимед собирался перевернуть землю.
«Почему она все время такая обиженная?» — помнится, спросил у Егорова Игорек.
Егоров не собирался отвечать на глупый вопрос, но мысли на лекциях текут прихотливо, поэтому, спустя какое-то время, он объяснил товарищу, что, по всей видимости, дело в психологической травме, каким-то образом связанной с так называемой первой любовью.