Свобода
Шрифт:
— Все танцуешь.
— Точно. По камере окружной тюрьмы в Майами-Дейд.
— Да, я читал. Что ты забыл во Флориде?
— Телку из Южной Америки. Принял ее за человека.
— Да, я и подумал, что это все из-за репутации. Чтобы ее поддерживать, приходится идти на крайности. Помню, мы говорили об этом.
— Ну, мне уже, к счастью, не приходится об этом думать. Я соскочил.
— В смысле?
— Снова строю террасы.
— Террасы? Шутишь? Что за бред! Ты же должен громить гостиничные номера и писать свой самый мерзкий хит!
— Я устал. Занимаюсь достойным трудом.
— Но ты же зря тратишь
— Следи за языком. Я могу и обидеться.
— Правда, Ричард, ты же талантище. Нельзя же все бросать только из-за того, что людям случайно понравился один из твоих альбомов.
— Талантище. Типа как монстр в крестиках-ноликах. Мы вообще-то о поп-музыке говорим.
— Ого, — сказал Уолтер. — Не то я ожидал услышать. Думал, что ты пишешь новый альбом и готовишься к очередным гастролям. Знал бы, что ты строишь террасы, позвонил бы раньше. Не хотел тебя беспокоить.
— Да ладно, какое там «беспокоить».
— Ну ты же не звонил. Я думал, что ты занят.
— Mea culpa. [50] Как вы там поживаете? Все в порядке?
— Более-менее. Ты же знаешь, что мы переехали в Вашингтон?
Кац закрыл глаза и подхлестнул свои нейроны, чтобы те выдали ему соответствующее воспоминание.
— Да, — сказал он наконец. — Кажется, знаю.
— В общем, тут все непросто. Поэтому я и звоню. У меня есть для тебя предложение. У тебя есть время завтра днем? Ближе к вечеру.
50
Моя вина (лат.).
— Вряд ли. Может, утром?
Уолтер объяснил, что завтра в полдень встречается с Робертом Кеннеди-младшим, а вечером должен вернуться в Вашингтон, чтобы в субботу утром вылететь в Техас.
— Мы могли бы поговорить по телефону, но моя помощница очень хочет с тобой познакомиться. Ты будешь работать именно с ней. Не хочется отнимать у нее все удовольствие.
— Твоя помощница, — повторил Кац.
— Лалита. Юная и потрясающая. На самом деле она живет над нами. Думаю, она тебе очень понравится.
От внимания Каца не ускользнули восхищение и энтузиазм, звучащие в голосе Уолтера, и след не то вины, не то восторга в словах «на самом деле».
— Лалита, — повторил он. — Что это за имя такое?
— Индийское. Бенгальское. Выросла она в Миссури. На самом деле она красавица.
— Ясно. И что она предлагает?
— Спасти планету.
— Ясно.
Кац подозревал, что Уолтер замыслил помахать перед ним этой Лалитой как наживкой, и его раздражало, что его считают так легко поддающимся влиянию. И все же он знал, что Уолтер просто так не назовет женщину красавицей, и потому был заинтригован.
— Ладно, я подумаю, может, получится кое-что отменить завтра днем, — сказал он.
— Отлично, — ответил Уолтер.
Что будет, то будет, а чему не суждено, того и не будет. По опыту Каца, телок было невредно заставлять ждать. Он позвонил на Уайт-стрит и сообщил Захарии, что встречу с Кейтлин придется отложить.
На следующий день, в 15:15, опоздав всего на четверть часа, он вошел в «Уолкерс» и увидел за угловым столиком Уолтера и индианку. Не успев дойти до них, он понял, что тут
— Ричард, Лалита, — сказал Уолтер.
— Приятно познакомиться, — сказала Лалита, вяло пожимая ему руку и не сообщая, что рада чести познакомиться и является его давней поклонницей.
Кац рухнул в кресло, чувствуя, что словил удар с неожиданной стороны: вопреки всему, в чем он пытался себя убедить, он вожделел женщин Уолтера не вопреки их дружбе, а именно из-за нее. Последние два года его угнетали фанатичные восхваления, а теперь он разочарован, не услышав такого восхваления от Лалиты, не отрывающей глаз от Уолтера. Кожа у нее была темная, а фигура радовала глаз сочетанием округлостей и изящества: глаза, лицо и груди были круглым, шея и запястья — тонкими. Кац пробежал пальцами по волосам, стряхивая опилки и пыль. Его старый друг и соперник сиял от радости, глядя на него.
— Ну что? — сказал Кац.
— Даже не знаю, с чего начать, — ответил Уолтер. — Столько всего.
— Отличный костюм, кстати. Хорошо выглядишь.
— Правда? — Уолтер оглядел себя. — Лалита заставила купить.
— Твердила, что он ужасно одет, — сказала девушка. — Он уже десять лет не покупал новых костюмов.
В ее речи звучал легкий индийский акцент, слегка вибрирующий голос был абсолютно серьезен, и она говорила об Уолтере как о своей собственности. Если бы ее тело не источало желания угодить, Кац бы решил, что она уже им овладела.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — сказал Уолтер.
— Спасибо за вранье.
— Нет, правда. Похож на Кита Ричардса.
— А, вот это уже честно. Кит Ричардс похож на волка в бабулином чепце. В этой его повязке.
— Как вы считаете, Ричард похож на бабулю? — спросил Уолтер у Лалиты.
— Нет, — коротко сказала она.
— Так ты теперь в Вашингтоне, — сказал Кац.
— Да, странно все вышло. Я работаю на парня по имени Вин Хэйвен, он живет в Хьюстоне. Занимается нефтью и газом. Отец его жены был старым республиканцем, работал у Никсона, Форда и Рейгана. Оставил ей особняк в Джорджтауне, но они там почти не жили. Когда Вин основал трест, он устроил на первом этаже офис, а нам с Патти задешево продал второй и третий этаж. Сверху там еще маленькая квартирка для горничной, там живет Лалита.
— В Вашингтоне только двум людям удобнее добираться до работы, чем мне, — сказала Лалита. — Причем Уолтеру удобней, чем президенту. У нас одна кухня на всех.
— Звучит уютненько, — сказал Кац, глядя на Уолтера со значением, но тот не заметил его взгляда. — А что это за трест?
— Я же тебе рассказывал в прошлый раз.
— Я тогда столько всего употреблял, что мне теперь надо все по два раза повторять.
— Трест «Лазурные горы», — вмешалась Лалита. — Принципиально новый подход к охране природы. Это Уолтер придумал.