Свобода
Шрифт:
— Глобальное потепление — серьезная угроза, — возразил Уолтер, отнюдь не собираясь глотать наживку, — хотя это еще не так страшно, как радиоактивные отходы. Оказывается, природа приспосабливается гораздо быстрее, чем мы привыкли полагать. Если растянуть климатическое изменение на сто лет, у хрупкой экосистемы есть шанс побороться за выживание. Но если взорвется реактор, все немедленно пойдет к чертям и не оправится еще пять тысяч лет.
— Значит, да здравствует уголь, жгите больше угля, ура, ура.
— Все не так просто, Патти. И ситуация становится еще сложнее, если задуматься над другими вариантами. Ядерная энергия — это бомба,
— Ты это знаешь, а газета — нет, — сказала Патти.
— Да.
— И ты, конечно, не можешь ошибаться.
— Я уверен, что уголь должен сменить ветер и ядерную энергию.
— Может быть, если ты все это объяснишь людям — так, как объяснил сейчас, — то они тебе поверят и никаких проблем не будет.
— А ты веришь?
— Мне не хватает фактов.
— Но у меня-то факты есть, и я тебе их излагаю! Почему ты не веришь? Почему не пытаешься ободрить?
— А я думала, это обязанность симпатяги. С тех пор как она появилась, мне недостает практики. Тем более у нее лучше получается.
Уолтер закончил разговор, прежде чем он успел принять неприятный оборот. Он выключил свет и собрался лечь. В окна проникал свет с парковки. Лишь темнота приносила Уолтеру облегчение в его горе. Он задернул плотные занавески, но свет по-прежнему пробивался из-под них, поэтому он снял белье с соседней кровати и занавесил простынями и одеялами все щели. Потом лег и накрыл голову подушкой, но даже так, как бы он ни старался заслонить глаза, отдельные фотоны достигали его плотно сжатых век. Темнота была не абсолютной.
Они с женой любили и ежедневно мучили друг друга. Вся жизнь Уолтера — включая тоску по Лалите — была сплошным бегством от семейной проблемы. Они с Патти не могли жить вместе — и врозь тоже. Каждый раз, когда ему казалось, что они достигли финала и вот-вот расстанутся, выяснялось, что они способны двигаться дальше.
Однажды грозовым вечером в Вашингтоне, минувшим летом, он решил сократить безнадежно длинный список дел на один пункт, открыв электронный банковский счет (Уолтер несколько лет подряд намеревался это сделать). Со времени переезда в Вашингтон Патти вносила все меньшую лепту в домашнее хозяйство, даже перестала ходить за покупками, но по-прежнему исправно платила по счетам и сводила семейный бюджет. Уолтер никогда прежде не интересовался состоянием семейной чековой книжки — но после утомительной сорокапятиминутной возни с компьютерным приложением увидел на экране цифры и обнаружил, что каждый месяц
Уолтер поднялся в маленькую комнату жены, где она весело болтала по телефону с одной из своих давних товарок по баскетбольной команде. Патти была способна смеяться и острить с кем угодно, кроме Уолтера. Муж дал понять, что не уйдет, пока она не положит трубку.
— Мне были нужны наличные, — сказала она, когда Уолтер показал ей распечатки. — Вот я и выписала несколько чеков.
— Пятьсот долларов в конце каждого месяца?
— Ну да, я всегда так делаю.
— Нет, обычно ты берешь двести каждые две недели. Я знаю, какие суммы и когда ты снимаешь. А вот еще… гонорар за удостоверенный чек. Это было пятнадцатого мая.
— Да.
— Удостоверенный банковский чек. Не наличные.
Где-то над Военно-морской обсерваторией, где жил Дик Чейни, в вечернем небе цвета зимней воды грохотал гром. Патти, сидя на маленькой кушетке, сердито скрестила руки на груди.
— Ну ладно, — сказала она. — Ты меня поймал. Джоуи нужно было внести арендную плату вперед, за все лето. Он вернет деньги, когда заработает. На тот момент у него не было ни цента.
Вот уже второй год Джоуи работал в Вашингтоне, но дома не жил. То, что отверг их стол и кров, и без того достаточно раздражало Уолтера, но еще неприятней было узнать, куда Джоуи устроился на лето. Продажная маленькая фирма-однодневка, которую финансировали друзья Вина Хэйвена по «Эл-би-ай» (хотя тогда Уолтер еще понятия о них не имел). Она заключила неконкурентный контракт на приватизацию хлебопекарной промышленности в недавно освобожденном Ираке. Уолтер и Джоуи уже успели поругаться из-за этого несколько недель назад, Четвертого июля, когда Джоуи явился на семейный пикник и с изрядным запозданием изложил свои планы на лето. Уолтер потерял самообладание, Патти сбежала и спряталась в комнате, а Джоуи, поганец-республиканец, сидел и ухмылялся. Он как будто посмеивался над старым неотесанным папашей с его старомодными принципами. Как будто сам был чем-то лучше.
— Здесь у нас отличная спальня, — сказал Уолтер, — но для него она недостаточно хороша. Не подходит для взрослого человека. Недостаточно стильная. И потом, ему же придется ездить на работу на автобусе! С простыми смертными!
— Ему нужно платить за жилье в Вирджинии, Уолтер. Он ведь все вернет. Я знала, что ты откажешь, если тебя попросить, а потому все сделала не сказавшись. Если не хочешь, чтобы я самостоятельно принимала решения, забери у меня чековую книжку. И кредитку. Тогда я буду приходить к тебе и просить денег каждый раз, когда понадобится.
— Каждый месяц! Ты посылала деньги каждый месяц! Нашему мистеру Независимому!
— Я одолжила Джоуи некоторую сумму. У него состоятельные друзья. Он очень экономный, но если у него все наладится и он войдет в этот круг…
— …в этот замечательный круг, где сплошь сливки общества…
— У него есть план. План, который, надеюсь, тебя порадует.
— Это что-то новенькое.
— Деньги нужны Джоуи только на одежду и выходы в свет, — объяснила Патти. — Он сам платит за обучение, жилье и еду. Если ты однажды сумеешь простить сына за то, что он — не твоя точная копия, ты поймешь, что на самом деле вы во многом похожи. Когда тебе было двадцать, ты жил точно так же…