Свободная любовь. Очарование греха
Шрифт:
— Вам непременно надо познакомиться с моим братом, — мечтательно прошептала Мириам.
— Да, мои милые, мы вот говорим тут, а может быть, среди нас уже есть спасительница. Я со своей стороны готова сыграть роль Иуды, для того чтобы возвысить блеск ее славы.
При этих словах Дарья таинственно усмехнулась. Все эти речи звучали для Ренаты откуда-то издалека, и эти ученые женщины казались ей измученными и загнанными, как и другие.
2
Через полчаса все ушли. Стало тихо. Внизу под окнами был большой сад, и ветер шумел деревьями.
В углу спал Ангелус. Он тихонько замурлыкал, как кот, когда Рената подошла, чтобы увести его в спальню. Он не бывал теперь ни особенно весел, ни особенно печален и жил в атмосфере равнодушия, сонливости и скептической созерцательности. Казалось, он терпеливо ждал, к чему все это приведет. В присутствии Грау-мана он выказывал смирение и покорность.
В комнату вошел Грауман.
— Завтра мы едем, Ренэ, — сказал он. — К первому октября все будет готово. Теперь дело стало только за одним: тебе нужно уничтожить в себе всякий остаток меланхолии и мечтательности. С утра и до вечера твоим лозунгом должна быть веселость. Твоя улыбка при исполнении номера слишком неподвижна. Сегодня же вечером мы займемся репетицией улыбки. Нужно добиться, чтобы в ней было нечто демоническое. Кроме того, движение твоей левой ноги слишком академично. Необходимо, чтобы ты вся отдавалась исполнению и отогнала ненужные воспоминания. Рената попробовала робко возразить.
— Ты думаешь, что я лишь хочу извлечь из тебя материальную выгоду? Ты ошибаешься. Мы до такой степени созданы друг для друга, что ты должна меня ненавидеть. Никогда в жизни ты уже не отделаешься от меня. Все прочие мужчины были только ступенями ко мне. Как восхитительна ты в эту минуту с выражением страха в глазах! Ты самое совершенное существо, которое природа создала в минуту вдохновения. Ты могла бы сделать меня своим рабом, дурачить меня, если бы сознавала великое значение твоего призвания.
— Ах, каждое из твоих слов прилипает ко мне, как грязь, — жалобно сказала Рената.
— Окончим этот разговор. Нам скоро пора идти.
— Куда идти? Мне хочется спать.
— Мы пойдем в кафе Гюрли. Там отличное вино. Но прежде надо кое-что прорепетировать.
— Сегодня?
— Мы создадим полумрак и отодвинем стол.
— Сегодня я не хочу.
— Тем не менее нельзя пропускать ни одного дня.
— Ты не можешь меня заставлять, если я не хочу, — тяжело дыша, сказала Рената и невольно отступила к окну.
— Разумеется, я тебя заставлю.
Рената засмеялась и тут же оглянулась посмотреть, кто это смеется. «Это я сама», — с ужасом подумала она. Грауман подошел к ней, устремив глаза на ее шею. Он потирал руки, зубы скалились в улыбке. Широко раскрытые глаза Ренаты смотрели на него с возрастающим страхом. Точно сквозь туман видела она его лицо. Девушка отбежала в угол, к дивану; Грауман последовал за нею. Тогда она побежала к круглому столу, стоявшему посредине просторной комнаты, и теперь они стояли друг перед другом, разделенные столом. Лицо Граумана
— Теперь ты будешь слушаться? — сквозь зубы прошипел он и потянул ее за волосы вниз так, что она упала.
Рената чувствовала на своей шее холодную, влажную ладонь и начала дрожать, но не отводила от него глаз. И Грауман, уже занесший руку, чтобы ударить ее, не смог вынести этого взгляда, и поднятая рука медленно опустилась. Ее глаза блестели влажным блеском и выражали такую смесь болезненной покорности, страстной угрозы, слабости и величия, что пристыженный Грауман отошел к окну и начал что-то напевать, точно провинившийся ученик, который притворяется, будто бы ни о чем не знает. Рената медленно поднялась, чувствуя тяжелую усталость во всех членах, выпила стакан воды и стала ходить взад и вперед по комнате. Комната казалась теперь слишком тесной, совместное пребывание в ней с этим человеком было мучительно. И — странное дело — до Ренаты донеслись из соседнего трактира звуки скрипки и контрабаса, ей вдруг захотелось танцевать. Никогда прежде не любила она танцы, но сегодня ей хотелось забыться. И она кротким голосом сказала Грауману:
— Ну, идем в кафе.
Ночь выдалась душная, и окна в кафе были открыты настежь. Контрабас гудел зверски, без всяких пауз; труба уныло завывала, напоминая плач осеннего ветра, скрипка фальшивила. Но Рената танцевала без устали, улыбаясь своему кавалеру, который не без смущения подал руку такой изящной даме.
Уже светало, когда Грауман с Ренатой возвращались домой.
— Как ужасно, что уже наступает день, — сказала Рената, устремив неподвижный взор в облака. — Как было бы хорошо, если бы всегда была ночь.
— Если вы прикажете, мадонна, я закажу, чтобы с нынешнего дня была сплошная ночь, — самодовольно улыбаясь, сказал Грауман.
3
Отъезд отложили еще на неделю из-за новых туалетов, которые ожидались из Парижа. Это были удивительные платья, сквозь которые просвечивали контуры тела и при каждом движении отчетливо обрисовывались все формы.
Узнав, что Рената собирается стать звездой варьете, студентки отдалились от нее. Продолжали бывать только Дарья Блум и Мириам Гейер. Мириам, несмотря ни на что, чувствовала в Ренате что-то родственное.
Грауман пригласил для Ренаты компаньонку, пожилую женщину, которую звали Евгения Гадамар. Трудно было себе представить более униженное и забитое существо. Ее тупые черные глаза имели жалобное выражение побитой собаки. Каждое обращенное к ней слово она принимала как незаслуженное внимание, и чем хуже с нею обращались, тем большее смирение она выказывала. Рената бывала иногда с нею надменна и жестока; она ревновала к ней Ангелуса. В венских газетах появились умело составленные анонсы о новом «художественном варьете». Высокие цены были главным предметом удивления и любопытства. Новая звезда Ренэ Лузиньян — кто это такая?