Свободная основа (Халявинг.eхe)

Рюкер Руди

Вэнди протянула ему большую чашку чая с молоком и сахаром.

– Мы пройдемся по Кастро и встретимся с Сентом и Бабе.

Это наши дети, ты еще не забыл? Эй, прием! У нас сегодня семейный выход.

– Хорошо, хорошо, Вэнди, не нужно твердить это без передышки. Я тебя прекрасно слышу. Спасибо за чай, он мне отлично помог. Вчера у меня был серьезный разговор с Тре Диезом, и потом я съел немного камота. Я решил, что камот поможет мне стать таким же умным, как этот Тре. Какая чушь.

Я расскажу тебе потом.

Таким

образом, Стен принял душ, потом оделся во все черное и выкрасил руки и лицо черной краской. Потом обсыпался серебристой пудрой и вышел на улицу, где теперь стоял и дожидался, когда Вэнди закончит одеваться и тоже выйдет. В его голове гнездилась боль; он чувствовал боль в корне своих мозгов, в той части, где находилась заживленная когда-то рана вокруг выращенной в инкубаторе и запрограммированной правой мозговой долей, заменившей Плащ Счастья, заменившего когда-то робокрысу, выевшую правую половину его мозга, – теперь его череп был хреновым полным тараканов отелем, и все это из-за Тре, из-за Тре он побывал в гильбертовом пространстве и теперь все еще мог сорваться туда в любой момент…

– Как дела, с-сенатор С-стен? – крикнула ему Чиччолина из проходящей мимо развеселой компании бисексуалов. В компании также был кто-то, одетый невестой и Бетти Пейдж.

– Решил выйти прогуляться в город? – крикнула ему грубым голосом невеста. – Вэнди-то знает?

Бетти Пейдж фыркнула и хохотнула, потом наклонилась и вздернула с зада юбку, продемонстрировав прекрасно воспроизведенный голый женский зад и промелькнувшие половые губы.

– Не хотите попробовать Бетти, сенатор My? Отведайте прекрасней прекрасного экстракт настоящей плохой девчонки, которой больше нигде не подают в чистом виде!

Ребята пытались подцепить Стена на тему мяса вэнди, но Стен, сенатор и большой политик, мудро махнул на молодежь рукой и отвернулся, дожидаясь, пока уйдут морфы. Большинство людей не понимали смысл рекламы мяса вэнди; тот факт, что на рекламе была изображена Вэнди в Плаще Счастья, должен был закреплять дружбу между людьми и молди.

– Закрой свою грязную немытую киску, Бетти, – ввязалась в разговор Чиччолина. – Йо-йо-йо, брат Стен, не хочешь дернуть габбы? Только что из перегонки; я собрала крикри-кристаллы сегодня утром.

– Это в любое время пожалуйста, – вдруг оживился под влиянием неожиданного импульса Стен. – Это нормальный разговор. Правда, от габбы я икаю, знаете ли, но у меня уже развилась икота от того, что я съел тут прошлой ночью, так что уж икоту от габбы я как-нибудь переживу, а там, глядишь, в голове у меня и наладится; ведь это не наркотик, это просто бодрит. Так что дай мне немного твоей штуки, большая сестра.

Чиччолина вытащила из-за декольте сниффер и, подступив к Стену, высоко подняла сниффер над головой, как волшебную лампу.

– Прими понюшку, сенатор!

Стен

быстро принял из рук Чиччолины сниффер и аккуратно зарядил по очереди обе ноздри. Фруум! Позади его глазных яблок разорвался заряд наслаждения, мгновенно расцвела хризантема злобной радости, цветок с кольцом пронзительных криков по внешнему ободку, криков, которые приплыли на Землю из космоса, чтобы тут принять облик стремительных двуногих тявкающих щенков.

– Фтуум, гав, – пробормотал Стен. – Фтуум фтуум фтуум, гав.

– Габба хей, – отозвалась Чиччолина. – Небеса по-прежнему любят тебя, сенатор Стен. Смотри, не улетай далеко.

– Это ненадолго, – махнул рукой Стен. – Я сейчас вернусь.

Три морфа повернулись и двинулись своей дорогой, выкрикивая шуточки и сами же им весело смеясь. Стен повернулся и посмотрел на свой дом, в окнах которого горел такой уютный и милый сердцу желтый электрический свет. Внутри от тявканья потеплело на душе. У него самый лучший дом в городе, ему так повезло. Ему повезло, что он до сих пор еще жив. Ему повезло, что у него есть семья. Как печально будет, если все это однажды вдруг закончится.

Внезапно в доме открылась дверь, и по ступенькам, стуча дробно каблучками, сбежала Вэнди.

– Привет, Стен! Я готова!

Вэнди выбрала костюм ведьмы, сапоги на высоких каблуках, длинное платье, широкий Плащ Счастья, лихую островерхую шляпу – все яркое, сочетающихся друг с другом оттенков красного. Плащ представлял собой молди-часть ее бытия, то, что она постоянно вынуждена была носить для того, чтобы замещать ущербность недоразвитого сознания, возникшее из-за того, что тело ее было клоном, выращенным в гидропонном резервуаре.

– Выглядишь п-п-просто отлично, Вэнди, ик, ты – красная ведьма.

– У тебя какой-то странный голос, – подозрительно заметила Вэнди. – Только не говори мне, что ты уже успел проглотить что-нибудь!

– Да нет, ничего о-о-особенного, йк. Какие-то девчонки дали мне нюхнуть габбы. Я просто хотел прийти в себя, ик, понимаешь. Н-ну что, идем на К-Кастро?

– Да. Ты настроил стрекозу?

– 3-забыл, ик. Знаешь, Вэнди, что-то меня ломает сегодня, и неохота надевать ювви. После прошлой ночи просто невмоготу. Я уже рассказывал тебе, этот Тре Диез звонил мне и болтал в-всякую х-хреновину, ик, и…

– Ох, избавь меня от ненужных подробностей. Сейчас я включу свою стрекозу.

Вэнди отправила сообщение по ювви своего Плаща Счастья, приказав стрекозе-телероботу подняться с насеста, устроенного для него среди ветвей вяза, растущего во дворе их дома.

В мигающем свете уличных реклам быстро движущиеся крылышки стрекозы блестели как слюдяные, выписывая фигуры Лисажу.

– Лети вперед и держись на один квартал перед нами, – вслух приказала стрекозе Вэнди, – и следи за прохожими.