Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений
Шрифт:
Согласно моей карте, достаточно крупный источник протекал с запада и струился по долине, через которую я двигалась на север. Уже не в первый раз моя карта указывала на реки, от которых остались только каменные русла. Решила остановиться и перекусить. Я знала, что мне предстоит идти весь день, пока не найду воду, поэтому понадобится много энергии. После быстрой трапезы и непродолжительного сна задалась целью подняться на каменную насыпь высотой в пять метров, которая находилась неподалеку (обычно я преодолеваю все близлежащие препятствия перед остановкой на обед).
Я надела рюкзак и взобралась на вершину, полностью сосредоточившись на синхронизированных движениях рук и ног. Когда подняла голову, чтобы осмотреться, то у меня перехватило дыхание от того, что увидела: передо мной энергично текла горная река, не очень глубокая, но широкая (как раз такая, как отмечено на моей карте). Урок, который я получила в тот день, стоит всех других уроков выживания. Почему я не увидела эту реку, когда исследовала горизонт? Я искала что-то
Я не пыталась читать рельеф таким, каким он был на самом деле. Несмотря на весь свой опыт, в тот день я не смогла раскрыть глаза, я была ослеплена двусмысленным теоретическим представлением, которое родилось в моей голове. И как я не почувствовала легкую смену температуры из-за близости воды?
Каменная стена стала настоящим препятствием, загородившим источник. А ветер мешал мне услышать звуки воды.
Восприимчивость – это единственное, что поможет вам понять рельеф. Придется отложить в сторону логику, теории, здравый смысл и все остальное. Блоки в восприятии подобны воображаемым барьерам, которые мешают нам видеть.
Первый день в Монголии (продолжение) …
В паре километров я замечаю небольшое изменение цвета: зелень становится темнее, что почти незаметно на фоне остальной зелени. Нетипичное расположение склонов также разрушает гармонию окружающего пейзажа, вершины очень узкие, что может свидетельствовать о наличии небольшого потока внизу. Поэтому я принимаю решение спускаться. Иду по узкой звериной тропе, что также указывает на близость воды, хотя до сих пор не видела ни одного животного. Для удобства я нарисовала себе небольшую карту, где отметила количество склонов, которые мне нужно пройти прежде, чем доберусь до места с более насыщенной зеленью. Я как раз смотрела на этот клочок бумаги с пометками, когда услышала песню. Я оборачиваюсь и осматриваюсь по сторонам, но не могу понять, откуда она слышна. И внезапно передо мной возникает всадник на лошади, а я даже не заметила, как он появился. Он сидит очень ровно и смотрит на меня. Песня смолкла. Впервые я встретила кочевника. Уважительно улыбаюсь ему. На его лице не отобразилось никаких эмоций, но он едва заметно кивает мне и, увидев в моих руках бумажку, решает подойти и взять ее. Пока мужчина мастерски перебрасывает ногу черед седло и спускается на землю, его конь внимательно смотрит на меня. Кочевник берет бумажку из моих рук, внимательно рассматривает и приседает на корточки, подобрав свой традиционный наряд, как женщина подобрала бы длинную юбку. Он одет в очень красивое и практичное длинное пальто-тунику бутылочного цвета с оранжевым воротником. Единственный запах находится на уровне ключиц, где расположен плотный ряд пуговиц. На поясе одежда собрана при помощи большой золотистой ленты, которая служит поясом. Он говорит только по-монгольски, как и все кочевники, которых я встречала после него. Я называю несколько выученных мною монгольских слов, в том числе и слово, обозначающее воду, которое произносится как «уссе». Он начинает чертить примерную карту прямо на дорожной пыли. Закончив, отмечает крестиком место, где я могу найти воду. Наблюдая за ним, я замечаю ту же легкость движений, что и у аборигенов, которые рисовали мне карту на песке. Только они тщательно уничтожали набросок, с помощью которого указали мне путь, перед тем как уйти. Я тысячу раз благодарю его за помощь и при помощи жестов спрашиваю, могу ли сделать фотографию. Он жестом просит меня подождать, тыльной стороной ладони сгоняет мух с глаз лошади, поправляет складки на своей тунике у пояса и позирует для фото. Я показываю ему фотографию на цифровом экране. Он равнодушно смотрит на картинку. Но то, как расширились его зрачки, спрятанные между тугими веками, говорит о том, насколько он удивлен, что видит себя таким образом. С резвостью, унаследованной от предков, без единого слова или жеста он вскакивает в седло и продолжает свой путь. Снова в воздухе разносится песня. Я смотрю, как он удаляется, и подпрыгиваю от радости. Первый встреченный мной человек был так прекрасен, как я себе это и представляла. Я собралась с мыслями и решила последовать его совету в поиске воды. Через некоторое время нашла симпатичный горный источник, утопающий в зелени в нижней части долины, который подарил мне свою чистоту и прохладу как раз в том месте, которое указал кочевник.
Храм, великан и ребенок
Итак, когда я наконец нашла воду, то готова была решиться на затяжной подъем, который потребует еще и переправы через полузатопленный лиственный лес, расположенный на севере. Почва очень влажная, в некоторых местах затоплена водой, поэтому колеса моей тележки утопают в грязи. Несколько часов неимоверных усилий, в течение которых я тащила и толкала тележку, обливаясь потом, и скользила по грязи, – и вот я на берме.
Я читаю местность как открытую книгу: пережеванные кости, горка черного пепла, остатки полусожженной древесины… Люди останавливались здесь поесть, но это было задолго до начала дождей. Я тоже остановилась и решила приготовить себе чай, используя две-три наиболее сухие ветки. До сих пор мне приходилось
До следующего дня мне не удалось достичь вершины. В центре леса прямо передо мной стоит каменная пирамида высотой четыре с половиной метра, которая сложена из маленьких тщательно вытесанных камешков вперемежку с голубыми шарфами, кусками дерева, деньгами, различными предметами и разбитыми бутылками водки. Я понимаю, что нашла ово.
Согласно традиции, когда вы находите на своем пути ово, нужно остановиться и три раза обойти его по часовой стрелке, каждый круг добавляя к нему по камню. Затем путешественник может продолжать свой путь, зная, что он под защитой. По желанию можно оставить духам жертву в виде конфетки, денег, молока или водки.
Монголы – анимисты. Анимизм предполагает наличие души у любого предмета. Монголы до сих пор поклоняются небесным духам, духам гор, воды и луны, оставляя им подношения в виде молока, водки или денег.
Из уважения я аккуратно обхожу это место и продолжаю свой путь. Я тороплюсь, потому что хочу добраться до храма, в котором впервые после начала путешествия смогу пополнить свои запасы.
Нахожу едва заметную тропу, которая, по моим представлениям, выведет меня из этого леса, и решаю идти по ней. Деревня должна быть недалеко. Менее чем за час я выхожу из леса и с большим удовольствием оказываюсь в окружении коров, лошадей и овец. Я медленно продолжаю свой путь, присматриваясь к тому, что меня окружает. Вдалеке какой-то мужчина отдыхает в тени дерева. Меня привлекает повторяющееся монотонное движение, которым его лошадь пытается отогнать мух. Кочевник, лежащий на земле, знает, что я его заметила. Он неспешно поднимается на ноги и садится в седло, чтобы поравняться со мной. После приветствия «сенбану» [2] мужчина приглашает меня в свой дом на чай, и я с удовольствием принимаю это приглашение. Мы проходим через стадо овец, и он сопровождает меня в свою юрту, которая находится всего в нескольких метрах. Женщина с морщинистой кожей медного цвета сразу же выходит нам навстречу и зовет меня внутрь. Я замечаю странный кусок кожи, который висит поверх ее юбки. У нее очень короткий свитер, и создается впечатление, что ее живот пытается удрать. Я наклоняю голову и захожу в юрту. Внутри пусто, вещи раскиданы прямо на земле. Я присаживаюсь, как и подобает, чтобы ноги не торчали передо мной, а находились под туловищем. Я сижу слева от центральной колонны, место справа от нее принадлежит главе семьи, его жене и близким родственникам.
2
«Привет» по-монгольски.
Я мгновенно понимаю, что уже обожаю эту круглую палатку из овечьей шерсти.
Женщина готовит для меня чай и, широко улыбаясь, просит меня обернуться, что я и делаю. Из моей груди доносится едва сдерживаемый возглас удивления, от которого никто бы не удержался, стоя перед одной из самых больших загадок жизни – крохотным ребенком, который лежит передо мной, завернутый в пеленки, словно личинка. В моей голове тут же рождается тысяча вопросов. Когда он родился? На вид ему всего несколько дней. Где она родила его? Интересно, как и при каких условиях традиционно рожают монгольские женщины?
Улыбаясь, я поздравляю ее, и, кажется, она меня понимает. В дверном проходе возникает собака, внимательно смотрит на меня и исчезает. Пес словно сказал: «Здесь пока все в порядке, я скоро снова приду и проверю. Длинноносой лучше не двигаться с места». Сквозь отверстие наверху юрты проникает свет и падает на землю, туда, где лежит младенец, лаская его. Женщина подает мне сутей-чай – знаменитый чай с соленым молоком. Для его приготовления в чашку наливают молоко яков, лошадей, верблюдов или кого-то еще, добавляют щепотку соли и совсем немного чая. С таким чаем подают нечто загадочное, что очень напоминает сыр, но при этом в твердости не уступает камню. Я благодарю ее и незаметно кладу это угощение себе в карман. От чая поднимается пар, и мои ноздри улавливают прокисший запах еще до того, как напиток увлажняет мои губы. Желудок спазматически сокращается. Сцепив зубы, я выпиваю (спустя многие месяцы, которые я провела в Монголии, я научилась по достоинству ценить этот соленый чай). Я пью маленькими глотками, женщина поднимает взгляд от кипящей кастрюли и робко мне улыбается. Мы обе радуемся этому времени, которое проводим в тишине и компании ее новорожденного ребенка.
Но это время длилось не так долго, как мне хотелось бы. Издалека доносятся звуки галопирующей лошади. На краю поселения гавкает собака и блеют овцы. В палатку заходит мужчина, за ним еще один, потом молодой парень и молодая женщина с раскрасневшимися щеками. Все садятся. Каждый из них занимает свое место, и я точно могу понять, кто является членом семьи, а кто нет. Внезапно молодая женщина поднимает нижнюю рубашку, показывая всем, включая мужчин, свои груди. Молодая мать младенца опускает взгляд, сидя на пятках и подогнув под себя ноги. Черты ее лица опускаются, и она начинает слегка раскачиваться из стороны в сторону.