Свободное владение Фарнхэма
Шрифт:
Хью стал читать:
"СЛУЖЕБНЫЕ ОБЯЗАННОСТИ – ИЗМЕНЕНИЕ – ОДИН СЛУГА, ПОЛ – МУЖСКОЙ (дикарь, обнаруженный и принятый в семью), известный под кличкой Дьюк…, – описание Хью пропустил, -…освобождается от своих обязанностей по департаменту Древней Истории и переводится на личную службу Их Милости. Вступает в силу немедленно. Местопребывание и питание: прежние, до дальнейших распоряжений…
– Но я не видел этого!
– Это моя архивная копия. А тебе послан оригинал. – Мемток указал на левый нижний угол листка. – Вот подпись вашего заместителя в получении. Всегда приятно, когда подчиненные умеют читать и писать. Меньше беспорядка. Например, болвану Главному Хранителю Угодий можно вдалбливать
– Мемток, я никогда не видел такой записки.
– Возможно. Но она была направлена к тебе в Департамент и твой помощник расписался в получении. Поищи у себя в кабинете. Ручаюсь, что ты найдешь ее. Или, может, ты хочешь, чтобы я пощекотал твоего помощника? Буду только рад.
– Нет, нет. – Мемток, скорее всего, был прав и приказ наверное лежал у него на столе, непрочитанный. Департамент Хью разросся и теперь в нем было две или три дюжины человек. Создавалось впечатление, что количество их растет с каждым днем. Большинство их казалось ему абсолютно ненужными и все они только отрывали у него драгоценное время. Хью уже давно распорядился, чтобы его не беспокоили. Распоряжение это он отдал давным-давно своему заместителю – честному, очень образованному клерку. Иначе Хью просто вообще не смог бы заниматься переводами. Здесь вступал в действие Закон Паркинсона. Клерк выполняя его приказ, полностью взял все бумажные дела на себя. Примерно раз в неделю Хью быстро пробегал глазами всю поступившую за этот период корреспонденцию, и отдавал ее заместителю с тем, чтобы тот подшил ее в архив или сжег, или неизвестно что еще сделал с этими бесполезными бумажками.
Возможно, что приказ о переводе Дьюка валялся сейчас среди непрочитанных еще бумаг. Если бы он только наткнулся на него раньше… Слишком поздно, слишком поздно! Он сгорбился в кресле и закрыл лицо руками. Слишком поздно! Ох, сын мой, ох, сынок!!!
Мемток почти ласково коснулся его плеча.
– Кузен, ну возьми же себя в руки. Ведь твои привилегии не были ущемлены, правда? Сам видишь, что это так!
– Да, да. Я понимаю, – промямлил Хью, не отрывая рук от лица.
– Тогда отчего же ты так переживаешь?
– Он был… он мой… мой сын.
– Он? Тогда отчего же ты ведешь себя так, словно он – твой племянник? – Мемток воспользовался специфическим словом, обозначающим "старший сын старшей сестры" и был искренне озадачен странной реакцией дикаря. Он еще мог бы понять заботу матери о сыне – о старшем сыне, по крайней мере. Но отец? Дядя! Да у Мемтока тоже были сыновья, он был в этом уверен, среди прислуги. Начальница прислуги называла его даже "Мемток без промаха". Но он не знал их, и даже представить себе не мог, чтобы их судьба его когда-нибудь заинтересовала. Или, чтобы он проявил хоть какую-то заботу о них.
– Потому что… – начал Хью. – А, впрочем, ладно. Вы только выполнили свой долг. Все нормально.
– Но… Ты все еще огорчен. Я, пожалуй, пошлю за бутылочкой Счастья. И на сей раз выпью с тобой.
– Нет, нет, благодарю вас.
– Ну будет, будет! Тебе это необходимо. Счастье прекрасно тонизирует и случай как раз подходящий. Им только не нужно злоупотреблять.
– Благодарю, Мемток, но я не хочу. Сейчас мне нужно быть особенно собранным. Я хочу повидать Их Милость. Прямо сейчас, если можно. Вы не устроите мне это?
– Не могу.
– Черт возьми, я же знаю, что можете. И знаю, что если вы попросите, он примет меня.
– Кузен,
– О-о-о! – Тогда он попросил, чтобы ему разрешили повидаться с Джо. Но Главный Управляющий ответил, что молодой Избранный отбыл вместе с Лордом Протектором. Но он пообещал дать знать Хью, как только кто-нибудь из них вернется. – Конечно, конечно, тотчас же, кузен.
Хью не стал обедать, ушел к себе и впал в горькое раздумье. Он не мог не мучить себя мыслью о том, что здесь отчасти, была и его вина – нет, нет, не в том, что он не читал всей входящей корреспонденции, которая поступала к нему в Департамент, по мере ее поступления. Нет, это было просто невезение. Даже, если бы он проверял весь этот "мусор" каждое утро, он все равно мог бы опоздать – ведь оба приказа, возможно, были отданы одновременно.
Мучило его то, что возможно он сам послужил инициатором той ссоры с Дьюком. Ведь он вполне мог солгать мальчику, сказать ему, что его мать, как ему доподлинно известно, служит обыкновенной служанкой или что-нибудь в этом роде у сестры Лорда Протектора, пребывая в полной безопасности королевского гарема и что ни один мужчина ее даже не видит. Что она полностью довольна, живет прекрасно и счастлива, и что другая версия – это просто сплетня, которыми слуги заполняют свой дурацкий досуг.
Дьюк поверил бы этому, потому что он очень хотел в это верить.
Как это могло быть… Возможно, Дьюк отправился на встречу с Их Милостью. Возможно, Мемток устроил эту встречу, или, может быть, Дьюк просто решил ворваться туда силой и шум драки достиг ушей Понса. Было более чем возможно, теперь ему стало ясно, что его совет Дьюку повидаться с верховным владыкой вполне мог закончиться сценой, увидев которую, Понс мог так же запросто приказать оскопить Дьюка, как он обычно приказывал подать машину. Все это очень смахивало на правду…
Он пытался убедить себя, что никто не ответственен за поступки другого человека. Он сам всегда так считал и жил, веря в это. Но сейчас он чувствовал, что рассудочная мудрость не приносит ему облегчения.
В конце концов он оторвался от этих мыслей, взял письменные принадлежности, и сел писать письмо Барбаре. До сих пор ему не представилась возможность рассказать ей о своих планах побега, и не было времени разработать код. Но она должна быть начеку и он обязательно должен как-то предупредить ее.
Барбара знала немецкий язык. У него в голове остались от него только какие-то отрывки, поскольку он изучал его всего один год в школе. Он знал русский в достаточной мере, чтобы вести простой разговор. Барбара, пока они жили дикарями, успела подхватить от него несколько русских слов – игра, которая позволяла им общаться, не вызывая ревности у Грейс.
Он составил письмо, затем с превеликим трудом перевел письмо в мешанину из немецких, русских, разговорных английских слов, жаргона битников, литературных аналогий, примитивной латыни и специальных идиоматических выражений. В конце концов у него получился текст, который Барбара, он был уверен, сможет разгадать, но не сможет перевести на Язык ни один специалист по древним языкам, даже в том более чем маловероятном случае, если он одновременно будет знать английский и немецкий с русским.
Он не боялся, что его сможет перевести кто-нибудь еще. Если его увидит Грейс, то для нее это будет звучать белибердой, поскольку она не знает ни русского, ни немецкого. Дьюк пребывал в наркотическом забытьи. Джо может попробовать догадаться, что все это значит – но он полностью доверял Джо. И, тем не менее, он попытался завуалировать смысл таким образом, чтобы его не понял даже Джо, нарушив синтаксис и намеренно нарушая правописание некоторых слов.