Свободный Четыре. История Тобиаса. (Часть 1, 5)
Шрифт:
— Насколько ты туп. Искренний? Тебе нужны очки? Может мне пододвинуть мишень поближе? — Произносит Эрик напряженным голосом.
Кувалд-Ал оказался таким чувствительным. Его убивали их насмешки. Когда он снова бросил нож, тот попал в стену.
— Что это было, инициированный? — Говорит Эрик.
— Он... он выскользнул.
— Ладно, думаю, тебе следует пойти и забрать его.
Инициированные прекращают броски.
— Разве я велел остановиться? — Спросил Эрик, его проколотые брови потянулись вверх.
Это
— Пойти и забрать? — Говорит Ал. — Но все по-прежнему бросают.
— И?
— Я не хочу, чтобы в меня попали.
— Думаю, тебе следует надеяться, что твои приятели попадают в цель лучше тебя. Иди и возьми нож.
— Нет.
Кувалда снова поражает меня. Его ответ упрям, но бессмыслен. Тем не менее, со стороны Ала отказать Эрику было храбрым поступком. Ведь тот никогда не сможет понять, что такое быть под обстрелом ножей.
— Почему? Боишься?
— Быть пронзенным летящим ножом? — Спрашивает Ал. — Да, боюсь!
Мое тело тяжелеет под голосом Эрика.
— Все остановились!
Первый раз, когда я встретился с Эриком, он был в синей одежде, а его волосы спускались по бокам. Он дрожал, когда подходил к Амару, чтобы получить свою инъекцию на проверку страхов. На протяжении пейзажей страха, он ни разу не сдвинулся, просто стоял, крича в зубы, пытаясь успокоить свое сердцебиение до приемлемого уровня, используя дыхание. Я не знал, возможно ли преодолеть страх в теле до того, как ты победишь его в своем уме. Именно с этого момента я понял, что его стоит опасаться.
— Освободить арену, — произносит Эрик. Затем, обращаясь к Алу: — Всем, кроме тебя. Встань перед мишенью.
Ал, сглатывая, неуклюже продвигается к цели. Я отталкиваюсь от стены. Я знаю, что Эрик собирается сделать. И это может кончиться потерей глаза или перерезанным горлом — ужасом, как и на каждой драке, свидетелем которой я был. Каждая из таких драк уводила меня все дальше и дальше от фракции, которую я выбрал в качестве убежища.
Несмотря на меня. Эрик произносит:
— Эй, Четыре. Помоги мне, а?
Часть меня чувствует облегчение. По крайней мере, я знаю, что если именно я буду бросать ножи, то у Ала будет меньше шансов получить травму. Но я также не могу быть жестоким и не могу быть тем, кто выполняет грязную работу Эрика.
Я пытаюсь действовать небрежно, чешу бровь острием ножа, но не чувствую себя как обычно. Казалось, что форма впивается в меня, таким образом, вгоняя меня в неправильное состояние.
Эрик заговорил.
— Ты будешь стоять там, пока он бросает ножи, до тех пор, пока не перестанешь дрожать.
Моя грудная клетка сжалась. Я хотел спасти Ала, но чем больше я буду бросать вызовов Эрику, тем решительнее он будет ставить меня на место. Я изобразил скуку на своем лице.
— Это так необходимо?
— Здесь власть у меня, ты не забыл? — Говорит Эрик. — Здесь и везде.
Я
Я понимаю, что чересчур сильно сжимаю ножи, потому что на ладонях остались следы. Я должен делать то, что говорит Эрик. Мой единственный выбор — покинуть зал, но если я уйду, Эрик сам станет бросать ножи, а этого я не могу допустить. Я поворачиваюсь к Алу.
А затем я слышу ее голос — он точно принадлежит ей — по девчачьи слабый и заботливый.
— Хватит.
Я не хочу, чтобы Эрик повернулся к ней. Я свирепо смотрю на неё, как будто это заставит её подумать дважды. Но я знаю, что этого не случиться. Я не тупой.
— Любой идиот может стоять перед мишенью, — говорит Трис. — Это не доказывает ничего, кроме того, что ты издеваешься над ним. Что, насколько я помню, признак трусости.
Снаружи — бесстрашные звери, внутри — малые дети, которые скрываются под татуировками, пирсингом и черной одеждой.
Возможно, я глуп. Мне стоит перестать думать о ней подобным образом.
— Тогда это будет легко для тебя, — говорит Эрик, заправляя свои волосы за уши. — Если ты желаешь занять его место.
И затем, всего на долю секунды, наши глаза встречаются. Было похоже на то, что он знал, знал о том, что я что-то чувствую к ней. И он собирался заставить меня метать в нее ножи. На мгновение — не дольше, чем мгновение — я думаю о том, чтобы бросить нож в него. Я бы попал ему в руку или в ногу, не причинив особого вреда...
— Попрощайся со своим прелестным личиком, — через всю комнату говорит Питер. — Ой, подожди. У тебя же его нет!
Я едва замечаю этот комментарий, потому что занят Трис.
Она становится спиной к доске. Верхушка ее головы едва касается центра мишени. Приподняв подбородок, она смотрит на меня с таким упрямством, которое так мне знакомо. Оно свойственно Отреченным. Я не могу сказать ей, что все будет в порядке, когда здесь Эрик, но я могу попытаться сделать ее сильнее.
— Если ты дрогнешь. Ал займет твое место. Понятно? — Говорю я.
Эрик стоит слишком близко, постукивая ногой по полу. Я должен сделать все правильно. Я не могу бросить нож к краю доски, потому что Эрик знает, что я легко попадаю в центр. Но неуклюжий бросок на дюйм в любом направлении — и я могу причинить ей боль. Попрощайся со своим прелестным личиком.
Но Питер прав — она вовсе не милая. Это слово ей не подходит. Она не похожа на тех девушек, у которых красивые изгибы тела. Трис — маленькая, но сильная, а ее яркие глаза требуют внимания. Смотреть на нее — это как пробуждение.