Свободный Охотник
Шрифт:
— Ничего страшного, ты же извинился.
— Я извинился? Не пожалеть бы об этом. Почему твоя мать после бегства из воюющего гипархата Пустоты не отправилась сразу же сюда, в родовой санаторий?
— Не знаю…
— Может, боялась, что звероиды вытащат секретную Нить маршрута и найдут вас?
— Может. Честное слово, она ничего такого не говорила.
— Но много позже она все-таки спрятала здесь свою дочь, не побоялась.
— Ну, пристал! А ты сам-то, сам до сих пор не рассказал, как на самом деле сюда попал!
— Я рассказал.
— Да уж, помню. «Брел, брел, и случайно
— Хозяйке базы нужны рекомендательные записи? Понимаю, иначе гостя выгонят вон.
Нет, вовсе не спокоен одинокий воин. Он разочарован, едва ли не в отчаянии. Он ведь надеялся — на удачу, на опыт, на помощь своей подруги.
— Да! Я здесь хозяйка! — гневно взвивается она. — И нечего хихикать!
— Мы вспоминаем о твоей матери, не отвлекайся. Чтобы объяснить ее нелогичное поведение, приходится предположить, что эта база вовсе не принадлежала твоему отцу, как ты меня уверяешь. Вероятно, жена гипа боялась совсем другого — что укромное местечко занято настоящим хозяином, и решилась воспользоваться им лишь от безвыходности, желая любым способом спасти дочь. Я прав или нет?
Под куполом — молчание. Очевидно, жгучие вопросы внезапно кончились. Девочка стоит, опустив голову, и сосредоточенно разглядывает свои руки — будто вытек воздух, который только что распирал ее щеки и грудь.
— В чем дело? — обрывает паузу Свободный Охотник. — Ты слушала меня или нет?
— Я… — вымучивает дочь гипа.
— Что?
— Я думаю, мама любила его, но он погиб, и ей было тяжело… из-за памяти о нем…
— Ты думаешь, она не прилетала сюда из-за воспоминаний о своем муже? — глухо уточняет Свободный Охотник. Голос его на мгновение слабеет. — О своем муже и твоем отце? — голос его ломает странная тоска.
Девочка неудержимо краснеет.
— Нет, с моим отцом у нее… как бы выразиться… ну, ничего хорошего у них не было, потому что она никогда не говорила о нем хорошо. И плохо тоже не говорила, и вообще, редко о нем вспоминала. У мамы был друг, о котором отец не знал, а тут в санатории они встречались. Понял? Еще до меня. До войны.
Уже совершенно пунцовая.
— Откуда тебе это известно?
— Она личные записи с собой носила, никому не показывала, а я однажды подсмотрела, когда маленькая была. Только потом сообразила, что к чему. Я даже видела лицо этого человека. Его убили. Мама иногда плакала, из-за него плакала…
— Значит, владелец санатория был другом твоей матери? — Свободный Охотник, оказывается, уже не хмурится и не скучает, вовсе нет, он берет Хозяюшку в руки, весело притягивает ее к себе. — Ну, наконец хоть в чем-то ясность настала!
— Я не знаю, кто из них был владельцем. Может быть все-таки моя мама купила эту базу? Когда-нибудь очень давно…
Он близко-близко: целует ее в лоб, смотрит ей в глаза.
— Ты чего? — теряется она. — Ты не сердишься? Не сердись, просто язык у меня не поворачивался признаться. Кстати, вдруг этот санаторий родовой, но старого маминого рода?
— Мозги у меня прочистились, — невпопад сообщает он. — Умница моя, вот что ты сделала… Не бойся, твоих прав собственности на «Черную дыру» никто не посмеет оспаривать.
— Нет, я дура. Взяла, и все разболтала. Ведь мама любила этого человека, понимаешь! Любила!
— А я тебя.
Улыбаясь во весь рот, он отпускает девочку и переворачивается на живот, с наслаждением погрузив лицо в плотную дурманящую тьму.
— Что ты сказал? — шепчет она, невольно подавшись к нему.
Однако удерживает себя.
Она медленно приподымается, вдруг перестав чувствовать свое тело. Встает на колени. Поворачивается, ползет к выходу, веря и не веря услышанному, изо всех сил надеясь, что ее остановят и вернут. «А я тебя, а я тебя…» Он, наверное, пошутил?
— Я обещал сделать принцессу взрослой, — бормочет Свободный Охотник, словно разговаривая сам с собой, — и я сделаю, пусть принцесса чуть-чуть потерпит.
Голос его слабеет с каждым звуком. Похоже, он уже спит…
11
…сначала просыпается сигнализация — это срабатывают датчики, предусмотрительно расставленные во всех ближайших Узлах. Затем лопаются ловушки — это перестают существовать, так и не успев сбросить оболочек, первые капсулы, которые пытались вырваться через Вход в трехмерное пространство. Однако за первыми следуют вторые. Волна за волной, стая за стаей. Армада боевых капсул возникает в пространстве, всего в полтысячной полета от дремлющего санатория.
Свободный Охотник отдыхает, ведь и герои Космоса не умеют сражаться вечно. Разумеется, он просыпается вместе с сигнализацией, автоматически глотает стимулятор, чтобы проснулись также руки, ноги, чувства, он бежит к ангарам, но время, увы, потеряно. «Как твари обнаружили Вход? — заторможено думает он, пока стимулятор не начинает действовать. — Без маяка, без карты…»
«Только бы успеть, — резко меняет он направление мыслей, когда спасительные ручейки энергии наполняют позвоночник. — Похоже, твари воспользовались основным Входом, значит, другой не занят…»
Хозяюшка вбегает в ангары сразу за ним и что-то кричит. Он не слышит, он надевает маску, замкнув все управляющие связи на себя, он в спешке запускает предполетную подготовку, понимая, что не успевает. Разве трудно было подготовить оба «Универсала» прежде, чем лечь отдыхать? Разве не разумнее было спать по кораблям — после всего, что произошло?.. В голове его жар, во рту горечь, в голосе ярость. Отдаваемые команды вырываются из-под маски, мечутся меж упругих стен. Понимание мертвой хваткой давит грудь — нет, не успеть.
И он не успевает. Впервые.
Стаи гостей правильными кольцами охватывают объем, мерцающими слоями окружают висящий во мраке пластиковый кристаллик, опасливо держась вне зоны прямого удара, не зная, сколь беззащитна их жертва. Бежать поздно. Не прорваться…
Свободный Охотник устало наваливается на мембрану шлюза и приподымает маску:
— Что ты кричишь?
— Там Всеобщая работает! — бессмысленно машет рукой дочь гипа.
— Дать Всеобщую.
Включается декодер:
«Не сопротивляться, отдать Неуловимого, иначе объект будет атакован. Не сопротивляться, отдать Неуловимого…»