Сводная сестра мажора

Черника Ника

— Просто вы совсем не похожи.

— И что? Это не мешает нам ладить.

— А в Казани у тебя какие были друзья?

Я снова передвигаюсь ближе к середине, глядя на Славу. Просто так он спрашивает или с умыслом? Может, я преувеличиваю, и парень просто поддерживает беседу, потому что ему, как и всем, скучно в пробке?

— Ну… – я подыскиваю слова, а потом понимаю, что зря. Как было на самом деле я все равно рассказывать не буду. Отделаюсь короткой фразой.

— У меня три подруги, мы постоянно тусили вместе.

Так

и было. Тусили. Только с пометкой, что уже полтора года как тусить перестали. Много было разных причин, но не обсуждать же их со Славой. В институте у меня были знакомые, с которыми я неплохо общалась, но сблизиться ни с кем не вышло.

На самом деле Ленка, хоть и виртуально, была для меня лучшей подругой все эти годы. Она знает обо мне все, как и я о ней. И хотя в реальности мне пока сложновато подстроиться под ее привычки и образ жизни, я очень ценю то, что она у меня есть.

В сети я умею говорить, писать длинные сообщения, обсуждать, размышлять, рефлексировать или смеяться до слез. Но в жизни с этим намного сложнее. И я надеюсь, что Ленкина легкость поможет мне измениться в лучшую сторону.

Мамы дома не оказывается, и мы со Славой молча расходимся по комнатам. Я успеваю переодеться, когда приходит сообщение о добавлении в чат.

“К нам присоединятся еще две девчонки: Регина и Лена” – читаю сообщение от Славы. Мой номер он записал, пока мы торчали в пробке, но добавил только сейчас, из дома. Сразу приходит еще несколько сообщений:

“Отличная новость, чем больше девчонок, тем лучше”

“Мы их знаем?”

“Симпатичные?”

“Не радуйся раньше времени, может, Слава их себе в подарок позвал”

“Устроит тройничок?”

Я выхожу из мессенджера, качая головой. Надеюсь, в жизни разговоры у них не только на подобные темы? Иначе это будет очень длинный день рождения. Поколебавшись, я иду к Славе, постучавшись и дождавшись ответа, заглядываю внутрь. Он лежит на кровати в одних спортивных штанах и с телефоном в руках. Смущенно отвожу взгляд в сторону, спрашивая:

— Ты друзьям сказал, кто я?

— Конечно. Сказал, что будет Регина, дочка моей будущей мачехи, на пару с которой они с удовольствием сосут отцовские деньги.

Вспыхнув от злости, перевожу на него взгляд.

— Перестань так говорить о моей матери. Она любит твоего отца, ясно? Она же не виновата в том, что он богат.

— Думаешь, будь он беден, она бы бросилась в Москву, теряя на ходу тапки? – Слава садится на кровати, откладывая телефон. – Уверен, даже не взглянула бы в его сторону.

— Дело не в деньгах. Твой отец симпатичный мужчина, состоявшаяся личность, им хорошо вместе, это главное.

— Ты не знаешь моего отца, – отрезает Слава.

— Да, я помню, что ты мне говорил. Но тебе не приходило в голову, что люди меняются? И что с моей мамой…

— С твоей мамой все ясно, Регина. Она сошлась

с денежным мешком и терпит его деспотические замашки, бегая на цыпочках. А его это вполне устраивает. Потому что так проще, чем бороться за кого-то стоящего. У стоящего ведь есть характер, с которым надо как-то ужиться. А отцу не очень-то хочется этим заниматься.

Мы смотрим друг на друга, Слава ждет моего ответа, но я молча ухожу в кухню. Нервно включаю чайник, встаю к окну, грызя ноготь. Очевидно, Слава не может простить того, что его родители разошлись, и винит во всем отца. Тогда почему он остался с ним? Надеялся как-то образумить? Заставить бороться за его маму? Тогда неудивительно, что он так к нам относится. Хотя мы с мамой ведь ни в чем не виноваты…

Выпив чай в тишине, я иду обратно в комнату, но торможу возле приоткрытой двери в Славину. Он играет на гитаре, и я слушаю, с удивлением узнавая саунд к одному из моих любимых фильмов. Слава играет хорошо, даже жаль, что я не могу сказать ему об этом. И в этот самый момент слышу его голос:

— Чего застыла там, Регина?

Вздрогнув, я закатываю глаза из-за того, что меня уличили. Вот как он услышал? Я ведь стояла тише мышки.

Когда заглядываю в комнату, Слава говорит:

— Тень падала через щель.

Не быть тебе Шерлоком, Регина.

— Классно играешь, – все-таки говорю я, раз уж все равно спалили.

— Узнала? – он наигрывает мелодию, глядя на меня.

— “Мертвец” Джармуша.

— Точно, – вздергивает брови в удивлении. – Смотрела?

— Конечно. Очень сильный фильм. Мозг выносит напрочь.

— Нравится Джармуш? Что еще смотрела?

— Много чего.

— Из любимого?..

Наш разговор напоминает собеседование, честное слово, Слава так и смотрит, наигрывая, я отвечаю, прислонившись спиной к косяку.

— Из любимого – “Выживут только любовники”.

— Почему?

— Ну… – я пожимаю плечами. – В нем настолько тонко переплетены музыка, картинка, цвет, сюжет, звук, разговоры, – все это подано в такой идеальной пропорции, что ты не просто смотришь фильм, а оказываешься внутри него, ощущая все то, что я выше описала. В этом плане просто фантастическая работа, которая в итоге воспринимается не как кино, а… не знаю… как часть твоего жизненного опыта. Все увиденное остается в тебе так, как будто ты реально прожил это.

Я замолкаю, испытывая неловкость. Слава перестал играть и теперь смотрит на меня, периодически щурясь. Вот это я разболталась, вряд ли он ждал такого разбора…

— В общем, у тебя здорово получается играть, – перевожу я тему на начало разговора. – Учился где-то?

— В музыкале? Нет. Сам, дома. Я люблю играть, но не вижу себя музыкантом, мне это не настолько интересно.

— Ясно.

— Ты ни на чем не играешь? – на мой отрицательный ответ продолжает: – А рисование? Училась в художке?