Сводные. Не тронь меня
Шрифт:
— Ниже сам справишься… Я… Я, пожалуй, пойду, — девчонка исчезает за дверью, а я с трудом залезаю в душевую. Голова немного кружится. Нехило меня треснули. Смывая с себя кровь, вспоминаю, как она защищала меня с кочергой в руках, как огрела бутылкой того верзилу. И ведь не побоялась. Даже несмотря на своё болезненное прошлое.
Захожу к ней в комнату в одних трусах. Она уже заготовила целый арсенал. Антисептик, перекись, бинты, вата, и прочее.
— Ты что мне голову бинтовать собралась? — ржу я, на что она начинает обрабатывать мою бровь с деловым видом.
—
Рассматриваю её серьезный взгляд вблизи и улыбаюсь.
— Смешной ты заяц. Как из «Ну, погоди». И такой же смелый…
— Ага. Молчи.
Она обрабатывает губы, а потом дует на них.
И моё сердце херачит драм-н-бейс.
Я не в состоянии оценивать то, что происходит с организмом. Наши глаза встречаются. И она понимает… Она всё, блядь, понимает.
Впиваюсь в неё поцелуем. Чувствую вкус крови. Но мне насрать. Расстилаю её на кровати и нависаю сверху, проходясь ладонями по её рукам. Вытягивая их вверх над головой. Дышу ей в рот и веду руку вниз, задирая ткань платья. Она не останавливает, а я вообще уже сбрендил рядом с ней. У меня от неё едет крыша.
Едва касаюсь её между ног. Вдавливая влажную ткань в девственную плоть, она издаёт стон и приподнимается навстречу.
— Твою мать, Мира. Я не смогу, блядь… Не смогу просто…
— Почему?
— Ты хочешь? — спрашиваю и весь трясусь. Вместо ответа она проводит рукой по моему члену. Гладит его через трусы. И у меня дар речи пропадает. Все мысли только об одном. Задирая её платье выше и полностью от него избавляясь, как и от всей одежды в целом, я рассматриваю её при свете настольной лампы. Голая она ещё шикарнее, чем в одежде. Я просто запомню это навсегда, даже если ничего не будет.
Не знаю, как это происходит, но достаточно быстро. Я никогда и не лишал никого девственности. Брезгал. И вообще… Мне целки никогда не попадались. А она течёт от меня. Не знал, что целки в целом могут так течь. Она ведь ещё даже не знает, что ожидать от секса, верно?
— Ты точно готова?
— Да, — отвечает она, вцепившись в мои плечи, и я, собрав с её промежности всю смазку, делаю первое движение внутрь…
Чувствую её.
Горячо. Туго. Охрененно. Сильнее вхожу. Она скулит, но сдерживается.
— Терпимо?
Мирослава судорожно кивает, тогда как у меня все важные жизненные функции работают на износ.
— Маленькая, расслабься, — обхватывая её бёдра, толкаю язык в её рот. И она так послушно и вожделенно меня принимает. Везде, блин. Снизу. Сверху. У меня таких тугих девочек ещё не было, но она настолько мокрая, что я вхожу, и за минуту с ней опасаюсь стать долбанным скорострелом.
Двигаюсь не быстро. Наоборот осторожно. И она уже почти не царапается. Обнимает. Гладит ладонями мои плечи и отвечает на поцелуи.
Завтра мы точно пожалеем, а остановиться просто не способны.
Я, блин, лишил её девственности… И до сих пор… В ней. Трахаю её. Чёртову сводную сестру.
— Дамир, — она смотрит своими голубыми небесными куда-то прямо в душу. Останавливаюсь, замирая. Земля точно сошла с орбиты…
— Ты же… Ты со мной, да?
— С тобой, Мира, — отвечаю я, встречая её губы. Не знаю, что значил её вопрос. Что значил мой ответ… Я в целом не понимаю, что между нами. Потому что с ней хорошо, как-то до одури хорошо. И тело в секунду предает меня, так что я кончаю ей на лобок.
— Прости… Не сдержался, реально… Прости…
— Всё хорошо, — мы ложимся рядом. Шумно дышим. А я смотрю на неё, не отрывая взгляда.
— Я хочу сделать тебе приятно. Нам надо в душ сходить. И я покажу… Позволишь?
Мира смотрит так… Открыто. Доверчиво. Невинно. Блин… Не будь я такой сволочью… Никогда бы её не взял.
А сейчас уже поздно метаться. Дело сделано. Она, блин, отдалась мне… Выбрала меня своим первым… И хрен знает, как нам сказать об этом родителям.
— Пойдём, — шепчет она, привстав и собирая с бёдер девственную кровь. — Сама хочу смыть всё это…
Я беру её за руку и веду в душевую кабину. Мою её. Нежно нанося гель для душа по всему телу. А потом… Опускаюсь перед ней на колени. Естественно, ей страшно.
— Дамир… Ты что… Дамир?
Она практически закрывается, когда я припечатываю её спиной в кафель. Целую трясущиеся бёдра. Лобок. Провожу языком между влажных складок. И акцентирую всё своё внимание на клиторе.
Кажется, у Миры меняется мировоззрение. Потому что она запрокидывает голову, и сама двигается в такт движений моего языка. Перебирает пальцами мои намокшие волосы и только звуки воды заглушают наше тяжелое вымученное дыхание. Двух минут хватает, чтобы она затряслась и залипла. Чтобы смотрела так, как будто у неё в голове родилась новая вселенная. Положив ладонь на моё лицо, сползая ко мне вниз на непослушных ногах, уткнувшись лбом в мой лоб… Она натужно выдыхает…
— Дамир… Что теперь будет?
— Не знаю…
Признаюсь с открытой душой. Потому что вообще не знаю, как нам после всего этого жить вместе…
Глава 17
Мирослава Зайцева.
— Ты как? — спрашивает он шёпотом, когда мы лежим на кровати в полной тишине. Слышим только напуганные сердца, которые носятся по грудной клетке, как одичалые голодные звери.
— Я… Не знаю, — признаюсь ему. — Странно. А ты?
— Тоже…
Смотрю на него. Он тяжело дышит, а потом тоже оборачивается ко мне лицом.
— Это не значит, что мне не понравилось, — объясняет он, поправляя мои влажные волосы. — Мне было с тобой хорошо.
— Мне… Тоже. Даже очень, — мне кажется, мой голос предательски дрожит. А пульс отдаёт в висках. Страшно. И очень волнительно. — Ты будешь спать со мной?
— Могу уйти, если хочешь, — говорит он, но я мотаю головой.
— Нет. Хочу, чтобы был здесь…
Сама не знаю, зачем так откровенно к нему тянусь. Но что-то в груди не даёт от него отлипнуть. Я впервые чувствую такое к парню. Какую-то эмоциональную привязанность. Мгновенную связь. Не понимаю, что это… Влюблённость? Любовь?