Сводные
Шрифт:
Сережа напрягся под её руками.
— Юлька, а чем по-твоему я занимаюсь ночами и откуда знаешь, когда прихожу? — недовольно поинтересовался Метеля, косясь в сторону дома, проверяя, не проснулась ли баба Катя от их шушуканий под окнами.
Юля смутилась и руки от него убрала, словно только сейчас заметила, как вцепилась в него.
— Видела кабель у тебя под кроватью и поняла все. Деревня вся на ушах ссстояла, когда тебя искали в начале лета. А потом разговоры ваши несколько раз слышала, когда вы думали, что я читаю, — признавалась она, выкладывая все, как на духу. Никогда ему не врала, просто не могла. — А когда возвращаешься просто знаю, потому что спать не могу, когда уходишь. Боюсь сильно. Сижу на подоконнике и жду, когда вернешься. А сегодня тебя не было и не было.
Сережа смотрел на Юлю и глаз отвести не мог. На душе приятно было, что волнуется за него, переживает так, что даже заикаться снова начала. Не за Дрона боится, а за него. Вон, даже спать не может. Хорошая она девчонка, правильная такая. Было бы идеально, если бы она ночами спала в своей кроватке, а не за ним караулила, но ведь не сдала же она его. Не нажаловалась бабе Кате. Даже ему ни разу не призналась, что знает все. А ему так рассказать ей все хотелось. Похвастаться деньгами, крутостью своей, но не мог и рта открыть. Смотрел на неё и понимал, что не хочет, чтобы она знала, что он ночами делает. Не хотел, чтобы плохо думала о нем, чтобы переживала. Она такая наивная и милая, ей в розовом мире еще жить, где радуги и пони, а не в таком, где брат стройки обворовует, чтобы им было на что хлеб покупать.
— Глупышка ты, кроха, — нежно протянул он, осторожно заправляя русый локон, что из косы выбился и теперь в глаза ей лез. — Что мы по-твоему клан Сопрано собрали, что ли? Придумала себе невесть чего. Мы не воруем ничего, мы развлекаемся, как взрослые парни. По дискотекам ездим, на речке ночью купаемся.
Юлька на миг нахмурилась, словно смысл его слов долго доходил до неё, а потом отшатнулась так резко, словно он её ударил наотмашь. Буквально отпрыгнула от него, будто больно сделал. На ноги подскочила. А глазища загорелись так, словно что-то обидное сказать хотела, но сдержалась. Стояла в нескольких шагах от него и глаз с его лица не сводила. Все высматривала там чего-то. Сереже даже неудобно стало, закрыться захотелось, отвернуться. Но когда все же встал и решил отойти, она его снова за руку схватила и заставила на себя посмотреть.
— Ты мне врешь, — утвердительно сказала девчонка. — Я знаю, что врешь. Чтобы успокоить.
Метеля нахмурился. Знал же, что Юлька его как облупленного знает, но все равно думал, что получится обмануть. Надеялся, что обида в ней взыграет, что гордость включит, а она вон как. Не верю и все.
— Веришь — веришь, — недовольно пробурчал он. — Давай, дуй в постель. Поздно уже.
Она верхнюю губу прикусила, чтобы улыбку сдержать от своего триумфа. Сама себе что-то кивнула и, выпустив его ладонь, на носочках побежала к дому. На ступеньки взобралась беззвучно, как бабочка, и скрылась в темном доме. Сережа же тяжело вздохнул и пошел в сторону летнего душа, не в силах стереть с лица эту глупую ухмылку.
Дни полетели один за другим. Дядька Пашка не обманул, заказы поступали с завидной регулярностью и уже к концу августа Сережа собрал достаточно денег, чтобы купить себе джинсы и рубашку к школе, а Юльке красивую блузку, юбку и новые туфли. Он потом пол ночи спать не мог, все вспоминал, как она ему на шею бросилась, когда он попросил продавщицу упаковать эти вещи. Столько света было в зеленых глазах, столько радости. Она весь вечер бабе Кати рассказывала, какая она счастливая.
А потом он её на первое сентября увидел. Вот видел же вещи эти, когда покупали, но, когда она все вместе надела и вышла к нему, глаз несколько секунд отвести не мог. Взрослая совсем стала, не смотря на гольфики свои белые. Волосы красиво заколола на макушке, позволяя кудрям около лица виться. Давно её такой не видел, она ж обычно все с косой своей ходит. И улыбалась так, что мороз по коже пробежал. Чуть не заставил её в комнату вернуться, чтобы переоделась. Не хотел, чтобы такой её видели. Ведь это он сейчас одного Дениса с его приставаниями терпит, а дальше что будет? Юлька же красавица у него, это все заметят.
Юля все утро так жутко нервничала, что у неё руки дрожали. Она
А когда Сережу увидела, у неё дыхание перехватило. Он такой взрослый уже был. Высокий стал, почти на две головы выше её. Вытянулся так за лето. А плечи какие широкие от постоянной физической нагрузки. Юля смотрела не него с благоговейным трепетом, как смотрят истинно верующие на свое божество. Он был всем для неё. Иконой, на которую она безустанно молилась, ведь он так внимательно и трепетно заботился о ней. И пускай не было в нем той нежности, какая исходила от матери или брата, но она замечала, как иногда Сережа смотрел на неё, когда думал, что она не видит. От его взгляда у неё на душе теплело и что-то в животе шевелилось. Она чувствовала себя в безопасности, в мире и покое, когда он рядом был. Ведь всем сердцем верила, что не бросит он её, всегда рядом будет.
Когда они шли в школу, Юля держала ровную осанку и не переставала улыбаться. Она хотела быть самой красивой сегодня, чтобы Сережка гордился ею. Чтобы ему не было за неё стыдно, как тогда. Юлька слегка удивилась, когда он провел её прямо группке одноклассников и при них ласково потрепал по голове на прощанье. Когда Сережа оставил её, щеки Юли предательски алели, а шестиклассники не спускали с неё изучающих взглядов. И, хотя полностью их насмешки не прошли, доставать с прежней жестокостью её перестали.
Время неслось быстро. Школа, оценки, уроки. Юля выкладывалась полностью, старалась быть лучше всех и знать всё, хоть на уроках никогда не поднимала руку, чтобы ответить. По-прежнему замыкалась в себе в школе, как бы Сережка не пытался ей помочь. И в кружки пытался записывать, и с учителями разговаривал. Даже однажды парням из её класса подзатыльники раздал, когда она с порванной сумкой домой пришла. И не хотела признаваться, кто сумку испортил, но не сдержалась, когда он её на коленки к себе усадил и по голове гладить стал, как в детстве когда-то. Она тогда к нему всем телом прильнула, свернулась на груди и пошевелиться боялась, нежась под его ласковыми руками, что осторожно по плечу гладили. Ей так не хватало такой простой ласки. Чтобы обнимали, целовали, когда спокойной ночи желают. Чтобы на ранки на коленях дули и ласково щеку гладили. Обычные прикосновения, которые в простой жизни детям давали родители, она получала только от Сережки и изредка быстрое объятье от бабы Кати по праздникам. Неудивительно, что она так отчаянно наслаждалась каждым подобным моментом и потом долго хранила их в своей памяти.
Сережа не бросил свою ночную подработку, которую он придумал для оправдания перед бабой Катей. Она поначалу переживала, что он с ночными дежурствами своими со школой успевать не будет, но Сережа убедил старушку, что у него все под контролем. Юлька не спала вместе с ним, продолжая ждать у окна каждый раз, когда он выезжал на свои задания. Она больше никогда не признавалась ему, что караулит его у окна, но по его недовольно сжатым губам, когда он утром замечал темные круги у неё под глазами от недосыпа, она понимала, что он и так все знает.