Сводный брат-собственник

Литтл Лена

Дом.

Мне нравится мой дом, потому что здесь тихо и спокойно, несмотря на весь шум внизу. Но в основном я рассматриваю это место как место для отдыха и сна. Поэтому я не стал нанимать дизайнера интерьера. В чем смысл?

Но когда Рэйвен сказала мне, что квартире не помешала бы женская рука, я всем своим существом знал, что это будет она.

Я прожил один большую часть своей жизни и не мог себе представить, как это — делить своё пространство.

Всё изменилось с приходом Рэйвен.

Могу ли я представить, как

возвращаюсь домой к ней? К ней и нашим будущим детям?

Абсолютно чертовски точно.

Я понял это, когда увидел её и почувствовал, будто кто-то ударил меня под дых. Её красота требовала внимания и признания. Но более того, последние несколько дней показали, что она так же красива внутри.

Заперев двери машины, я забегаю на второй этаж, лишь помахав рукой миссис Петровой, которая занята поливом своих белых и желтых цветов.

Я поднимаюсь по лестнице по две ступени за раз, не в силах поверить в свою удачу: Рэйвен ждет меня с улыбкой.

Видите, я понимаю, что означают эти чувства.

Она для меня финал. Быть вечным холостяком — звучит неплохо. Но необходимость приходить к ней домой каждый день, делить еду, сидя напротив неё, слышать её смех, смотреть на её улыбку, заставлять её извиваться, корчиться и биться в экстазе. Ничто — я имею в виду ничто — не сможет превзойти это.

Я уже почти добрался до второго этажа, когда меня охватывает чувство беспокойства. Что-то не так. Нет, что-то ужасно не так. Я не могу понять, но и избавиться от этого ощущения тоже не могу.

Освещение у входной двери выключено, и вход и лестница окутаны тьмой. Свет включается автоматически, и, если я хочу выключить его в ночное время, нужно щелкнуть переключатель вручную.

Используя телефон, чтобы осветить замочную скважину, я вставляю ключ и поворачиваю его. Дверь со скрипом открывается, и в гостиной так же темно. Я собираюсь войти внутрь, когда мой ботинок наступает на что-то на полу. Я наклоняюсь и вытягиваю пальцы, чтобы поднять это, поднося к лицу, чтобы рассмотреть поближе.

Это маска чумного доктора.

Мое сердце колотится о грудную клетку, зрение затуманивается по краям. Я не знаю, как и почему. Я уверен только в том, что Рэйвен может быть в опасности. Если я найду её внутри невредимой, то мы посмеемся над моей паранойей. Но если я прав, и кто-то попытается причинить ей вред…

Я выбью из него жизнь. Кто бы он ни был.

Никто не прикоснется к моей девушке без последствий. Никто, причинив ей вред, не уйдет безнаказанно.

В крайнем случае, он будет ползать по этому полу со сломанными костями.

Я широко распахиваю дверь, бегая глазами и быстро осматривая каждый угол.

Страх пробегает по моим венам, как удар электрическим током, когда мой взгляд останавливается на двух фигурах на кухне. У Рэйвен что-то во рту, заглушающее ее крики, и она привязана к стулу.

Позади неё парит темный силуэт, одетый во все чёрное, в лыжной маске и с чем-то

блестящим в руке, облачённой перчаткой.

Такое ощущение, будто кто-то воткнул в меня горячий нож и провернул. Сердце колотится в груди, его громкие удары эхом отдаются в ушах. Моё тело готово к действию, а чувства обострены до предела.

Я убью его и с ликованием буду смотреть, как он испускает свой последний вздох.

Мир, кажется, сужается, пока всё, что я вижу, — это он и наполненные слезами глаза Рэйвен, расширенные от страха.

О, черт возьми, нет.

Я поднимаю руку назад и швыряю в его сторону брелок с ключами, которые ударяются о стену позади него. Это дает мне необходимое отвлечение, потому что я не теряю времени, прихожу в движение. Я бросаюсь к нему и делаю выпад, спина преступника ударяется об острый край столешницы.

Он пытается схватить нож, но мои тяжелые рабочие ботинки ломают ему запястье, подошва моего ботинка погружается в его плоть, пока я не слышу хруст костей, и он кричит.

— Милая, ты в порядке? — я говорю Рэйвен, не отрывая глаз от этого засранца.

— Д-да.

— Дай мне минутку, ладно?

Я отбрасываю нож, отказываясь прикасаться к какой-либо его части. Хватаюсь за карманный нож внутри ботинка, я вытаскиваю его и быстро разрезаю путы Рэйвен, чтобы связать ими руки и ноги этого засранца.

Когда я удовлетворен и убежден, что он не сможет сбежать, я разворачиваюсь лицом к Рэйвен, хватаю её за шею и прижимаю к своей груди.

Моя челюсть разжимается, и тело расслабляется. Грубый страх, который я почувствовал, когда думал, что вот-вот потеряю её, все еще заставляет моё сердце бешено биться. Но она здесь, в моих объятиях. В безопасности. Напугана до чертиков, но в безопасности. И это всё, что имеет значение.

* * *

— Что за чертовщина?!

Женский голос ревет позади меня. Затем острые когти впиваются мне в спину, сжимают рубашку и тянут меня назад. У неё нет сил заставить меня пошевелиться, но я всё равно это делаю. Я ожидал этого. Не сейчас. Не сегодня. Но я знал, что мы с Рэйвен рано или поздно столкнемся с гневом её матери. Может быть, и моего отца тоже.

Плевать на них обоих. Мой приоритет — Рэйвен. Её безопасность. Её счастье. Её удовольствие.

Любой, кто ей не нравится, — мой прямой враг. Прямо сейчас она не смотрит на мать со страхом или нервозностью, чего я ожидаю. Нет. Она стоит прямо и почти вызывающе вскидывает подбородок.

— Здравствуй, мама.

— Рэйвен! Объясни мне это. Почему он обнимал тебя так… как…

— Как будто он меня трахает?

— Рэйвен! Боже мой.

Её мать оглядывается по сторонам, словно это возмутительно слышать, как взрослая женщина произносит такие слова. От моего внимания не ускользнуло то, что её больше беспокоит то, как мы с Рэйвен держались друг за друга, а не тот факт, что её дочь чуть не стала жертвой серийного убийцы.