Сводный обман
Шрифт:
– Потому что ты сказал, что… Что, что тебе нужно?! – кричу я, медленно, но верно осознавая, что это унижение сломает меня окончательно…
Пролог 2
Миша
– Страшила Васнецова. Тебе нужно ей присунуть, – я даже пивом давлюсь. На рубашке след. Смотрю на друга, как на идиота…
– Ты умом тронулся?
– А чего ты? Сливаешься? Ты спор продул? Продул. Это мое желание…
– Забери лучше тачку,
– Потому что ты проиграл спор… – Глебыч усмехается, остальные парни ржут, а у меня мороз по коже… Васнецова. Худая, прыщавая жердь, которая вечно всех сдавала. Каким-то макаром попала к нам в гимназию, да еще и лучшей стала. Сука. Большая часть шуток нашей компании именно о ней. Но ни у кого никогда не возникало мыслей присунуть ей. Она и секс – антонимы… Это ж почти скотоложство.
– Тебе это зачем?
– Снимем все на камеру, потом станешь депутатом, я тебя шантажировать буду.
Он ржет, а я впериваю взгляд.
– Это вот вообще не смешно. Она и ушла скорее всего, – говорю с надеждой, но лучший друг ее убивает. Размазывает по асфальту, как и мое либидо. Васнецова. Та, что вечно нас учителям сдавала, та, что обошла меня на олимпиаде по биологии, та, из-за которой Глеба лишили тачки на год, потому что она настучала, что мы поехали вечером пьяными.
Да, ее может и стоит проучить, но не таким же образом. И не я же…
– Она мне не даст, – отмахиваюсь. Это не тот тип телки, которая течет при виде моей тачки или брендовых шмоток. Она уже года два носит одну и ту же юбку с кофтой. Безвкусное дерьмо. Как и она сама.
– Мишань, спор дороже денег.
Глеб кивает в сторону, а я, сглатывая, смотрю туда же… Нахер она вообще сегодня пришла. Чего дома не сиделось? Ах да, она же речь будет толкать, гордость гимназии. Из грязи в князи. Пример того, как трудолюбием можно себе место под солнцем отбить.
Бля… Ну не стоит у меня на нее, с какой стороны не представь.
– Точно мою тачку не хочешь? – я уже на все готов, даже машину любимую отдать, что отец подарил на восемнадцатилетние… Но я знаю, что если не выполню условия спора, Глеб загнобит, потому что для него это дело чести. Больной ублюдок… У меня от мысли трахать это чучело не то, что член не поднимается, кажется, только скукоживается сильнее.
– Что мне твои деньги… Иди, принц, она ждет тебя…
– Ща, дай подумать о чем-нибудь сексуальном, – достаю сигарету и прикуриваю, пытаясь найти в ней хоть что-то симпатичное… Ну хоть не жирная и то хорошо. В конце концов, какая разница. Нагну и трахну. Пизда у всех одинаковая.
Докуриваю и сплевываю горькую слюну, иду вперед, пока в спину ржач летит. Дебилы… И я дебил, что на этот спор подписался. И надо же было в такой момент ответный выигрыш потребовать…
Был уверен в своей победе. Как обычно…
Еще несколько шагов, и я рядом с Васнецовой.
Ну и имечко. Под стать образу.
– Привет,
– Да, чего тебе?
Какая хамка, надо же. К ней, можно сказать, парень мечты подошел, а она нос свой огромный воротит. Кикимора.
Оборачиваюсь, смотря с надеждой на друзей, если их так назвать можно, а они продолжают ржать, за животы хватаясь. Непонятно еще, сколько раз они мне эту историю припоминать будут. Еще и заснимут, чтобы поржать. Хотя ладно, может и я потом смеяться буду.
– Там тебя директор звал. Какие-то проблемы с твоим аттестатом.
– Что? – тут же поднимает она глаза. – Где он? Куда идти!?
– Пойдем, провожу! – киваю в сторону банкетного зала, где сцена стоит.
– Ну так давай быстрее, – шагает она вперед, как солдат на плацу, а я за ней. Поворачиваю башку, а Глеб тычет на кладовку, где хранятся микрофоны. Киваю, обгоняю Васнецову и направляю ее движение. Бежит так, словно что-то важное упустить может.
Ну все правильно. Мой член будет самым важным событием в ее никчемной жизни.
– Ну… – нужно же поговорить типа, интерес проявить. – Куда собралась поступать?
– В медицинский, – отвечает глухо, продолжая вышагивать сквозь толпу, почти раскидывая всех острыми локтями.
– Мм, – снова поворачиваю голову, потому что жжет щеку… – Медсестричка, значит…
Мы уже уходим за сцену, где местная группа играет банальную песню «Куда уходит детство». Ну, можно сказать, актуально, потому что сейчас детство Васнецовой закончится.
– Медсестричка – это медсестра, а я врачом буду. Где директор?
– Ну так вон, тут он, – показываю на дверь, которая оказывается открытой.
– Там же темно. Что за развод… – не успевает она сказать, когда я просто хватаю ее за кофту и легко затаскиваю в темноту.
Света от уличных фонарей тут хватает, чтобы увидеть животный страх на ее бледном как смерть лице. Она шумно дышит, сжимает кулаки.
– Что за тупая шутка? Ты считаешь это смешным?
– Ты сама со мной пошла, – наступаю, чувствуя, как ее страх рождает во мне то самое желание, которое я в себе искал. Его должно хватить, чтобы член встал и вошел в сухую дырку.
– Потому что ты сказал, что… – заикается она. Всегда заикается, когда волнуется. Сколько раз ржали над ней, когда к доске выходила, не сосчитать. – Что, что тебе нужно?!
– М-м-мне? От-от-от тебя? Ничего, Васнецова, совершенно ничего, – издеваюсь, налетаю резко, толкаю к полкам, с которых валятся микрофоны и провода. – Да не дергайся ты, быстрее все пройдет.
– За-за-зачем? Го-господи! За-зачем ты это делаешь?! – кричит она, ударить хочет, но я резко верчу ее спиной к себе, а дергающиеся руки перевязываю проводами. – Не-не-не надо! По-по-пожалуйста, не надо.