Своевременные мысли о Российском парламенте
Шрифт:
Центр нужен тем, кто ему служит. Социальной базой и оплотом центра является партийный аппарат и подчиненные ему рычаги власти: армия, КГБ, МВД. У них собственные автономные интересы, которые они упорно защищают всеми возможными средствами.
Однако интересы такого большого государства, как Россия, равно как и любого другого суверенного государства Союза, разумеется, не могут быть измерены, исчерпаны только жизнедеятельностью партийного аппарата. Интересы народов России, ее тружеников — ученых, пахарей, рабочих, ее детей и стариков не могут быть принесены в жертву черной дыре.
Два лика советской Конституции
Исторически Конституция, а еще раньше своды законов, скрупулезно отражали действительное
И, может быть, в силу такой многовековой инерции принятая в 1936 году сталинская Конституция, несмотря на весь предыдущий кровавый опыт нашей страны, все же была встречена с облегчением и радостью, поскольку в тексте этого документа законодательно подтвердились фундаментальные общечеловеческие ценности: свобода печати, свобода слова, уличных шествий, неприкосновенность жилища, всеобщее равенство перед законом, независимость судей и т. п.
Ежовщина началась ровно через год. И стало ясно, что Конституция была принята не для реального ее исполнения, она представляла собой только ширму, которая своим благостным видом и содержанием прикрывала кровавые преступления сталинского режима. Громко провозглашенные статьи Конституции заглушали вопли истязаемых в подвалах НКВД. Под успокоительные рефрены конституционных норм, определяющих независимость суда, кровавые тройки палачей НКВД творили бессудные зверские расправы над несчастными и безвинными людьми. И снова оправдался традиционный принцип политических изуверов: сначала сталинская Конституция, потом ежовщина.
Оба эти процесса — ложь и насилие — тесно связаны, взаимообусловлены. Вот почему демократическое движение диссидентов выступало с требованием соблюдения советским правительством собственной Конституции. Эти мученики, затравленные в психушках, тюрьмах и лагерях, не говорили об улучшении Конституции, об изменении ее текста. Они ценой своей жизни требовали от руководства лишь соблюдения собственных конституционных норм.
И в наше время мы тоже являемся свидетелями грубейшего нарушения Конституции страны — вмешательство армии в гражданскую жизнь общества противоречит конституционному праву. Конституция грубо нарушена в интересах определенного клана, касты партийного аппарата. Уголовные преступники, как известно, не разъезжают на танках и бронетраспортерах, и ловить квартирных воров, мошенников или даже грабителей при помощи тяжелой армейской техники — нелепо.
Армия, во всеоружии своей боевой мощи, как это показал прибалтийский опыт, может быть брошена против любого безоружного гражданского населения. Она может растоптать демонстрацию, митинг, овладеть телебашней, если там не сидит, например, очередной Леонид Кравченко. Она может разоружить республиканскую милицию и блокировать работу демократических органов самоуправления. Впрочем, это только внешняя сторона, наружный террор, санкционированный указом двух министров. А его логическое продолжение — специальный указ Президента СССР, санкционирующий внедрение агентов КГБ в любое учреждение, предприятие и даже в жилище граждан, неприкосновенность которого лицемерно гарантирована статьей Конституции. Следовательно, и на улице, и дома человек
За предлогами дело не станет. Будут обнаружены и показаны по телевидению великолепные результаты проделанной работы, потрясающие сцены конфискаций и хорошо организованное «всенародное» одобрение, ибо конфискованные материальные ценности по сообщающимся сосудам изуродованного сознания как бы переливаются в общенародную копилку. Но давайте вспомним, что в 1917 году конфисковали намного больше — всю Россию, но жить от этого никому не стало ни лучше, ни легче. Фундаментальный законодательный постулат о всеобщем благоденствии на основании экспроприации экспроприаторов (а по-русски — грабь награбленное!) стал первым жестоким обманом, который обернулся невиданным насилием, разрухой и нищетой.
Язык равных
О чем бы ни шла речь, невольно начинаем от Вильнюса, ибо пролитую кровь нельзя забыть, проигнорировать, перейти на другую тему. Действительно, тема одна: Карабах, Тбилиси, Баку, Фергана, Ош, Вильнюс… Можно смыть кровь с асфальта, но из памяти и совести человеческой ее вымыть нельзя.
Обстоятельства особенно трагичны потому, что мы стоим на пороге великого созидания. Но мы не построим дом, если будем замешивать его фундамент на крови и ненависти. История человечества, и тем более наша родная история, именно сегодня обнажилась уже не только старыми, но и новыми ранами. Мы убедились еще раз, что централизованное несчастье обожгло не только крымских татар, турок-месхетинцев, ингушей, чеченцев, калмыков… Засеянные когда-то цветы ненависти взошли сегодня на горе всей нашей державе. И с этим проклятым опытом нам ли засевать новое поле в Литве, Латвии, Эстонии — явно, а в других республиках — исподволь?
Исторический опыт и здравый смысл говорят нам, что в основе всех наших несчастий лежит так называемое имперское мышление — явление, которое уже не вмещается в пространство и время на пороге третьего тысячелетия нашей эры. И, не имея возможности естественно существовать, этот анахронизм — имперское мышление — использует различные искусственные приемы в виде лжи, демагогии, грубой силы. Подобные методы тем отвратительнее, что они уже давно разоблачены, развенчаны, не имеют никакой нравственной силы и почти не имеют социальной опоры.
Конечно, временный успех реакции, в принципе, возможен, но это будет, если не дай, Бог, случится, ее пиррова победа. Историческое время империй прошло, и, следовательно, ушло время имперского мышления. Это понимают многие, независимо от политических позиций. А понимание или даже сомнение естественно порождает ответственность. И с чувством общей ответственности, поскольку для всех нас впереди пропасть, нужно найти тот пункт или те направления, которые позволят выйти всем нам на дорогу согласия.
Но на эту дорогу могут выйти только равные, которые говорят друг с другом на языке равных. Вот почему в истории межгосударственных, национальных и общественных отношений такое большое значение придавали протоколу, который уравнивал на переговорах представителей больших и малых народов на уровне высоких договаривающихся сторон. И тогда появлялась возможность нормального диалога.
Сегодня это у каждого наболело. Любая республика не чувствует себя равноправной по отношению к центру. Не только парашютисты и танки, но, кроме того, — еще и язык неравноправия, пренебрежения и диктата. Испытывая постоянное давление сверху, республики либо интуитивно, либо сознательно идут на связи друг с другом, минуя центр, потому что между собой они говорят на языке равных, торжественно подчеркивая протоколом взаимные обязательства и уважительное отношение. Подобные горизонтальные связи между республиками уже сегодня приобретают значение важных экономических и политических элементов обновленного Союза. В первую очередь они реальны — потому что добровольны.