Свои грабли бьют не больно

Серегин Михаил Георгиевич

– А почему землю по ночам выбрасывали? – с подозрением спросил уже немного пришедший в себя Мажор.

– Выбрасывал, когда работу заканчивал, чтобы от процесса не отвлекаться, – невозмутимо ответил я.

– А почему почти в лес? – никак не унимался он.

– Потому что в отличие от тебя, – подчеркнул я, – в чужие щи не плюю! И с соседями хочу жить в дружбе и согласии! Сам подумай, зачем мне скандал с соседями? Ну, выбрасывал бы я землю под забор тому же Богданову или Афонину? Им бы это понравилось? Или через забор к твоему отцу на участок?

Мажор ничего не ответил.

Он сидел, потупившись, но временами бросал на меня и жену недоверчивые взгляды.

– Что за молодежь пошла? – возмутился я. – Обыкновенные проявления интеллигентности и хорошего воспитания стали недоступны их пониманию! Впрочем, ты навел меня на хорошую мысль – теперь я буду вываливать землю на ваш участок, а если твой отец начнет возмущаться, я ему скажу, что это ты мне разрешил.

– Нет-нет! Не надо! – торопливо и суетливо зачастил он. – К нам не надо! Он и так на меня зол, как сто тысяч чертей!

– Ты узнал все, что хотел? – с нехорошей вкрадчивостью спросила Маруся. – Или будешь продолжать за нами шпионить?

– Да не шпионил я! – запротестовал было Мажор, но под ее ироничным взглядом отвел глаза и отвернулся. – Мне просто было интересно! Любопытно мне было, и все!

– А о том, что любопытство сгубило кошку, ты никогда не слышал? – тем же тоном продолжила она.

– Да ладно вам! – буркнул он. – Я же пострадал, и я же виноват!

– Ты еще поплачь, а мы тебя дружно пожалеем! – ехидно бросила Маруся.

– Нечего было в чужое дело нос совать! Сам на наш участок заперся, сам и пострадал! Никто тебя сюда насильно не волок! – добавил я.

– И вообще, шел бы ты отсюда! Мы из-за твоей глупости и так уже полночи не спим, как будто нам завтра делать нечего! – заявила Маруся.

Мажор поднялся и стал запоздало извиняться:

– Ну, вы простите меня! Я же не думал, что так получится!

– Ага! Надеялся потихоньку к нам прогуляться, чтобы свежим воздухом подышать, потому что на твоем участке его нет, а потом незаметно смотаться! – ехидным тоном предположил я. – Эх, надо было тебя в яме до утра оставить, чтобы ты на всю оставшуюся жизнь запомнил, что в чужой огород лазить небезопасно!

Мажор ушел, а мы самым внимательным образом проследили, чтобы он действительно покинул нашу территорию, но он, миновав калитку, отправился к разделявшему наши участки забору, схватился, подлец, за ветку нашей старой яблони, подтянулся и честно перелез на свой участок, а потом скрылся в даче. Когда мы с женой вернулись в дом, я по ее взгляду понял, что «Спокойной ночи, малыши!» мне не светит, а будет разбор полетов, причем очень жесткий.

– Значит, ради этой жестянки я отдала тебе на растерзание свои грядки? – Маруся взяла в руки несчастный геликон и хотела с размаху шарахнуть его об пол.

– Погоди! – воскликнул я, отбирая его. – Он дореволюционный! И тоже хороших денег стоит!

– На парник хватит? – издевательским тоном спросила она. – Или мне на шубу?

– Маруся! – попытался было я перехватить инициативу, но у меня ничего не вышло.

– Так ради чего я позволила тебе изуродовать свои грядки? Ради химеры? Ты что, не знаешь, что для меня истинное удовольствие копаться

в земле? Полоть? Поливать? Подкармливать? Ты забыл, что я часами могу любоваться всходами и радоваться каждому новому листочку? Видимо, ты это хорошо забыл! Да тебе до меня вообще нет никакого дела! Мои интересы тебе до лампочки! Тебе бы лишь бы пузо набивать, а откуда это берется, тебя не касается! Какое счастье, что твой энтузиазм ограничился только грядками, а то бы ты в приступе бешеного рвения еще и деревья порубил! Нет! Ну как я могла поддаться на эту авантюру? Вот уж воистину бес попутал! А все ты со своими бредовыми идеями! Я тебе говорила, что предпочитаю синицу в руках, а ты?... Все в облаках витаешь? Клад он, видите ли, решил найти! Это только в мультиках о Простоквашине можно пойти в лес, копнуть пару раз и – получите, пожалуйста!

– Вот именно, Маруся! – наконец-то сумел вставить я слово.

– Что «вот именно»? – взорвалась она.

– То, что не надо надеяться на скорую удачу! – примиряющим тоном заговорил я. – Ну кто тебе обещал, что можно копнуть пару раз и мы добьемся успеха? Нет! Мне еще много попотеть придется, пока мы его найдем! Но ты упустила главное – геликон! А это значит, что мы на верном пути! Ведь именно на нем Яхонт-Изумрудов любил по вечерам музицировать, наводя ужас на крестьян. И отчасти поэтому тоже они прозвали его Антихристом. Мы с тобой еще просто в начале пути, и все!

– Вот именно, что все! Хватит с меня! – резко заявила она, но прежней уверенности в ее голосе уже не было.

– Маруся! Дорогая! Ну дай мне еще хотя бы несколько дней, и ты увидишь, что я был прав! – умоляюще попросил я.

– Прикажешь мне ждать, пока ты весь сад разворотишь? – уже спокойнее спросила она.

– Ни в коем случае! Ни одного шага в сторону от ямы! В одном углу я уже дорылся до фундамента и осталось совсем чуть-чуть! Я уже над подвалом, понимаешь? Ты только подумай, сколько денег у нас с тобой будет! Сколько всего нужного мы сможем купить! Мы с тобой посмотрим весь мир! Париж! Рим! Венеция! Буэнос-Айрес! Рио-де-Жанейро!

– Твои бы слова!.. – недовольно бросила она, но я видел, что она поддалась на мои уговоры. – И долго еще это будет продолжаться? – спросила жена.

– Если нам никто не будет мешать... – начал было я, и тут она с ужасом спросила:

– Саша! Как ты думаешь, Мажор поверил в нашу версию о погребе?

– Не знаю, Маруся! – честно ответил я. – Наши аргументы были достаточно убедительны, но нужно исходить из худшего.

– То есть из того, что он не поверил? – уточнила она.

– Да! – хмуро подтвердил я.

– Значит, у нас появился еще один конкурент? – задумчиво произнесла жена.

– Полагаю, что так! Может, если бы я не выбрасывал землю по ночам, а делал это открыто, днем, то у него не возникло бы никаких сомнений. Но сделанного не воротишь! – развел я руками.

– Да! Нужно было нам сразу придерживаться версии о погребе, – вздохнула она. – А мы этот юбилей выдумали! Но ты прав – сделанного не воротишь, а значит, нужно приспосабливаться к новым условиям.

– Как? – воскликнул я. – Мажор же теперь с нас глаз не спустит!