Свои и чужие - интриги разведки
Шрифт:
Нидермайер не мог не подчиниться приказу, тем более что уже решался вопрос о посылке в Советский Союз, помимо «Ц—МО», другого военного представителя. На эту должность генштаб Германии назначил генерал-майора Хольма, который и прибыл в нашу страну летом 1928 года. Нидермайеру запрещалось даже бывать вместе с Хольмом. Значительно сдержаннее он стал и при официальных контактах с представителями РККА.
Но ОГПУ не спускало с него глаз. Думается, контрразведчиков уже интересовало не только возможное возобновление им разведработы. Чекисты смотрели далеко вперед. Такой человек, как Оскар, с его связями в германском
Возможно, когда откроются архивы, мы узнаем точно, чего хотели чекисты. Сейчас же, судя по отдельным сведениям, можно предположить, что с Нидермайером лично встречался начальник восьмого отделения КРО ОГПУ Штейнбрюк. Кроме того, с ним контактировал управляющий делами акционерного общества «Метахим», а с 1926 года помощник Штейнбрюка в немецком отделении КРО Карл Силли.
Чем закончились эти встречи, неизвестно. В 1931 году Нидермайер был отозван из СССР, а год спустя неофициальное представительство германского Генштаба «Ц—МО» прекратило свое существование. Ликвидировались также военные школы на территории Советского Союза. Наступала коричневая чума — фашизм.
В заключение стоит, наверное, познакомить читателя с дальнейшей судьбой некоторых героев этого очерка.
Нидермайер после возвращения в Германию перешел на преподавательскую работу при кафедре военных наук Берлинского университета. С мая 1941 года служил в вермахте, готовил командные кадры, командовал дивизией, а в 1944 году являлся командующим добровольческими (набранными в основном из советских военнопленных) соединениями при штабе Западного фронта. В сентябре того же года по доносу провокатора был арестован гестапо и до апреля 1945 года сидел в тюрьме Торгау. При эвакуации тюрьмы бежал, задержан и передан англо-американскими войсками представителям Красной Армии. Через три года после окончания войны осужден особым совещанием при МГБ СССР на 25 лет и, вероятно, скончался в заключении, поскольку страдал открытой формой туберкулеза.
По обвинению в шпионаже и антисоветской деятельности были осуждены и безвинно погибли Ян Карлович Берзин, Артур Христианович Артузов, Отто Оттович Штейнбрюк и Карл Иванович Силли. Характерно, что каждому из них в числе других обвинений предъявлялось и такое: «был завербован немецким разведчиком Нидермайером и передавал ему секретную информацию».
О контактах с Нидермайером найдем мы упоминание также в уголовных делах на М. Н. Тухачевского и других известных командиров РККА, в той или иной мере участвовавших в реализации программы советско-германского военного сотрудничества в 20-е годы.
Неизвестная Марина Раскова
Сделав формальные, но необходимые записи, кадровик взглянул с грустью в последний раз на фотографию молодой привлекательной женщины в форме капитана Военно-воздушных сил со звездой Героя и двумя орденами Ленина на груди и закрыл тощую папку.
Отражая свет настольной лампы, тускло поблескивали буквы: «НКВД СССР. Личное дело Расковой Марины Михайловны».
На четвертушке бумажного листа, прикрепленного к картонной обложке, кто-то из руководства начертал: «Сдать на хранение в архив в виду гибели оперуполномоченного Расковой Марины Михайловны».
Вот и пылятся на архивной полке с того далекого
Правда, если быть точным, листали все же современные архивисты это дело три года тому назад — по указанию начальства хотели удостовериться, точна ли опубликованная в «Военно-историческом журнале» автобиография Расковой.
К этой автобиографии тогда отнеслись с сомнением, поскольку даже в органах безопасности очень немногие знали о работе Марины Михайловны в Особом отделе НКВД, о том, что наша знаменитая летчица, штурман героического женского экипажа самолета «Родина», за рекордным перелетом которого в 1938 году из Москвы на Дальний Восток следила, без преувеличения, вся страна, несколько лет трудилась на Лубянке.
Этот факт длительное время обходили стороной журналисты и писатели. Считалось, что несколько лет чекистской работы — лишь эпизод, и далеко не самый важный, в жизни Расковой. Да и трудно было бы, наверное, объяснить читателям, почему известнейшая наша летчица, одна из немногих в довоенные годы награжденная двумя орденами, удостоенная звания Героя Советского Союза, вдруг стала рядовым работником НКВД.
Проще обойтись без лишних разъяснений — так решили, видимо, где-то в кабинетах цензоров и чиновников-секретчиков. Все давно привыкли к тому, что годами и десятилетиями биографии известных людей писались у нас с оглядкой на политическую конъюнктуру, превращавшую эти самые биографии в штампованные портреты.
Подобным образом обошлись и с Мариной Михайловной. Хотите убедиться? Пожалуйста. Полистайте энциклопедии и биографические справочники, даже самые последние по году издания. Ни слова о работе Расковой в НКВД не найдем мы и в мемуарной книге ее наставника в авиации генерала А. В. Белякова «Полёт сквозь годы», второе издание которой появилось всего несколько лет назад. И даже биограф Расковой — писательница Галина Маркова решила не касаться щекотливой темы, «перескочив» от полета Марины Михайловны на самолёте «Родина» сразу в 1941 год.
И генерал, и писательница, несомненно, знали, чем занималась Раскова в предвоенные годы, но решили об этом лучше умолчать, как говорится, от греха подальше. А грехом во второй половине 80-х годов многие стали считать сам факт работы в органах госбезопасности.
Не соглашался и не соглашусь с такой постановкой вопроса. Нельзя чернить всех без разбора. Понести наказание должен тот, кто совершил преступление. Разве придет в голову нормальному человеку осудить Главного маршала авиации А. Е. Голованова только за то, что он несколько лет служил в ОГПУ? Или писательницу Зою Воскресенскую за ее чекистское прошлое? Но вернемся к Расковой.
Марина Михайловна к моменту перехода в Наркомат внутренних дел была старшим лейтенантом, инструктором аэронавигационной лаборатории Военно-воздушной академии. На базе академии проводились разработки в области самолетостроения, совершенствования вооружения, тактики применения авиации, ее взаимодействия с другими видами войск. Несомненно, что к такому учебному и научному центру было приковано внимание военных разведок наших вероятных противников. Их усилия надо было нейтрализовать, не допустив утечки важных оборонных секретов за границу.