Свои продают дороже

Некрасова Ольга

Татьяна улыбнулась Вике и поставила кассету с любимой песней Змея. «Налэво мост, направо мост», — зазвучал его голос. «Адолэм Висла плынэ», — подхватили все близкие, кто знал эту песню.

И они сидели, как при Змее, и Змей, прищурясь, глядел на них с портрета, и Морской Змей, герой его романов, улыбался с книжных обложек, а Безымянный лежал за бронированной дверцей сейфа.

— Вика, — сказала Татьяна, когда умолк магнитофонный Змей, — а возьми-ка ты на память его пишущую машинку.

Викины полные губы задергались, и она уже приготовилась капнуть от полноты чувств,

но тут сидевший на подоконнике Игорь сообщил:

— Там кто-то маячит под окнами, вроде к машинам подбирается.

Автовладельцы дружно кинулись к окну. Всех обогнал Сергей, который трясся над своей новой иномаркой.

— В шинели, — разглядел он. — Похоже, не к машинам, а к Владимиру Ивановичу. На окна глядит.

— Разберемся, — решительным голосом заявил Сашка и протопал вон из кабинета.

Выглянув в коридор, Татьяна увидела, что ее приехавший в штатском брат машинально напялил серую шинель Змея. Она выскочила вслед за ним из квартиры и закричала с лестничной площадки:

— В полковники себя произвел?

Сашка, уже сбежавший на один пролет, скосил глаза на погон.

— А что, мне идет… Ладно, Тань, не возвращаться же.

— Чучело, ты же в домашних тапочках!

Но чучело уже хлопнуло дверью подъезда.

Выскочив во двор, Татьяна застала триумф самозваного полковника: он успел поставить по стойке «смирно» какого-то армейского капитана. Тот, впрочем, с большим пониманием отнесся к Сашкиным домашним тапочкам и мощному запаху абрикосовой: «смирно» — то встал, но кусал губы, чтобы не рассмеяться. В общем, удовольствие было обоюдным.

— Ого! Вижу разумную жизнь, — отметил капитан появление Татьяны. — Скажите, писатель Кадышев, Морской Змей, здесь живет?

— Так он же… — начал Сашка, но Татьяна перебила:

— А вы что хотите? Я его жена.

Капитан посмотрел оценивающе и, похоже, остался доволен: именно такая жена должна быть у Морского Змея — молодая, хрупкая, в вечернем платье.

— Да я, знаете, по дороге с Дальнего Востока. Может, он мне книжечку надпишет?

И капитан вытащил из-за пазухи очень даже знакомую книжечку. У Татьяны в спальне лежало шесть тысяч точно таких же.

— Пойдемте, — сказала она, — у Нас гости, выпейте с нами рюмку. Вы не торопитесь?

Капитан не торопился. Татьяна прямо слышала, как у него в голове трещит кинокамера — записывает на подкорочку, чтобы потом рассказывать. Увидел на вешалке ее норковую шубу, полковничью шинель Барсукова и вторую, черную шинель Змея и кивнул сам себе: ну конечно же, именно такие гости и должны быть у Морского Змея.

Увидел, проходя мимо столовой, уже поставленный к чаю трехэтажный торт из взбитых сливок (Викино произведение) — опять кивнул: ну конечно, именно таким тортом, как в кино, должен угощать Морской Змей. Потом капитан вошел в кабинет и увидел Вику. Татьяна с раздражением подумала, что чем дальше от Европы, тем сильнее в народе тяга к крупным женщинам, а поскольку Дальний Восток от Европы дальше всего, тяга к крупным женщинам развилась там неимоверная.

Абрикосовую капитан тоже одобрил как знак неразрывной связи писателя Кадышева с читателями.

— А

где же сам? — спросил он, выпив штрафную.

Повисла неловкая пауза. Татьяна без церемоний наступила на ногу раскрывшему было рот отцу и сказала:

— Его сейчас нет.

— Он в экспедиции, — добавила Вика.

— Да, в экспедиции, — окрепшим голосом подтвердила Татьяна. — А мы, а мы тут…

— А мы празднуем годовщину свадьбы, — сказала Вика, глядя на Татьяну.

Та обмерла — сороковины пришлись на десятилетие Викиной со Змеем свадьбы.

— Ну, тогда выпьем за плавающих и путешествующих, — предложил капитан, и они дружно чокнулись за плавающих и путешествующих, хотя на поминках и не положено.

— Эх, — крякнул капитан, — рассказать, что просто зашел с улицы и пил у Морского Змея — ведь не поверят.

Вот если бы он мне книжечку надписал…

— Давай я надпишу, — снизошел Сохадзе.

Как и всякий человек, часто мелькающий на телеэкране, он привык к тому, что его все узнают. Но капитан, похоже, редко смотрел телевизор. Он даже обиделся:

— Я хотел его жену попросить. А вы кто такой?

— Если вы раскроете книжечку, — завибрировал голосом уязвленный Сохадзе, — то увидите на титуле буковки СГВ. Это расшифровывается «Сохадзе Георгий Вахтангович», то есть я. Я издатель всех книг о Морском Змее.

— Говенный вы издатель, Сохадзе Георгий Вахтангович, — ляпнул капитан.

У никогда не терявшегося нахала Сохадзе от неожиданности отвалилась челюсть. Татьяна с Викой дружно прыснули, и приободренный капитан продолжал:

— Во-первых, книжки у вас не прошитые, а склеенные — рассыпаются. Во-вторых, у нас их нет. Барыги продают по шестьдесят, по семьдесят, а в Москве я купил на лотке за полтинник, значит, оптовая цена им не больше доллара.

— По семьдесят? — сделал стойку Сохадзе. — Вообще-то я торговлей не занимаюсь, но…

— А у вас там есть знакомые книготорговцы? — перебив его, спросила дальневосточника Татьяна.

— Есть, — сказал тот. — Например, я.

Татьяна схватила его за руку и, пока Сохадзе не опомнился, утащила в спальню.

Увидев штабеля книг, капитан понял все без лишних объяснений. Спросил, сколько экземпляров, почем и можно ли позвонить по междугородному. А позвонив, задал вопрос, показавшийся Татьяне дурацким: «Можно я расплачусь наличными сейчас, а книжки заберу завтра?»

Под мундиром у капитана был набитый деньгами набрюшник. Позабавившись изумлением Татьяны, он сказал, что не жулик и не спекулянт, но и не вполне книготорговец, а служит в системе военторга. В Москву перегоняли для установки каких-то приборов бомбардировщик, и начальство капитана, воспользовавшись таким случаем, послало его на самозаготовку, сюда несколько тонн красной рыбы, отсюда — всякое барахло по заявкам командования.

Отсутствие документов на книги капитана не смутило. Отслюнив Татьяне деньги и взяв с нее расписку, он опять превратился из удачливого купчика в простодушного романтика, поклонника Морского Змея. Эти два состояния у него не смешивались, как масло и вода. Прилип носом к витринке с подводными трофеями Змея: