Сволочей тоже жалко (сборник)
Шрифт:
Анна Николаевна, бедная, забыла, как ее зовут и кто она вообще. Заботу мужа она не понимает и, значит, не ценит. И все его усилия уходят в песок, как в прорву. Зять Максим радуется, что Виктор Петрович зарабатывает на своих моторах, живет за свой счет, не просит. Теща – растение, лопух при дороге. Зачем лопуху деньги?
Родная дочь боялась своего мужа и не проявляла никаких инициатив, не предлагала отцу никакой помощи. Так что получалось, что Виктор и Нефертити – бесхозные, как детдомовские дети. Они никому не нужны. Сын Нефертити в Англии,
Человек кому-то должен быть нужен. Кто-то должен в нем нуждаться. Хоть лошадь, хоть кто…
Настало время фундамента.
Виктор Петрович нашел хохла Ивана из города Тернополь. Он каждую весну приезжал с большой бригадой и зашибал деньгу. Рабочие вырыли глубокую траншею, армировали железом. Проложили арматуру, скрепили в ровные квадратики. Красиво. Профессионально. Любо-дорого смотреть. Буквально Фаберже.
Таня любовалась.
Пристройка находилась за домом, к ней не было подъезда. Приехала бетономешалка и вывалила десять кубов бетона прямо на землю. Иван нагнал рабочих со всех своих бригад, человек тридцать – мелкие, шустрые, как китайцы. У него это называлось «упасть».
Армия белых китайцев «упала» на строительную площадку, и они за двадцать минут перетаскали бетон в траншею.
Наблюдать за ними было интересно. Труд вообще притягивает глаз.
На другой день фундамент затвердел, стал благородно сизый. Основа для комнаты готова. А дальше – кирпичная кладка. Сложили за неделю. С расшивкой. Кровля – за четыре дня.
Виктор Петрович ездил за материалами сам, на своей машине. Выбирал. Платил.
Хитрожопый Иван содрал бы тройную цену за каждый гвоздь. Но не вышло. Личное участие хозяина обеспечивает качество материала и экономию средств.
Виктор Петрович увлекся стройкой.
Бригада работала быстро и красиво. Это относилось к грубым работам: фундаменту и кладке. Что касается электрики или водопровода, Виктор Петрович прорабу не доверял, нанимал проверенных специалистов.
Жить стало интересно.
Стройка – это творчество, и результат виден сразу, не то что конструкторское бюро: чертишь непонятно кому и непонятно зачем. И результата не знаешь. Так… На века… А строительство – как книга: придумал, построил, и вот он, дом. Вот она, комната. Главное в ней – пространство и свет.
Большая и светлая. Белые потолки. Мягкая мебель в бело-бежевых чехлах. Люстра – итальянская, металл и хрусталь.
Таня остановилась на пороге комнаты и замерла.
– Сколько любви…
Комната была создана любовью, и это читалось, считывалось.
Таня не верила в свое счастье.
Счастья в Таниной жизни было мало.
Уже в пятнадцать лет Таня была красавица. Помнит, как однажды она ехала в автобусе. Все сидели, а она стояла возле шоферской кабины. Не было свободного места. Она стояла, держась за поручень, а весь автобус смотрел
Таня видела устремленные на нее взгляды и смущалась, смотрела в пол. Она не любила повышенное внимание.
Потом – цирковое училище. Женский и профессиональный успех. Таня была ловкая, легкая, как белочка. Осваивала профессию эквилибристки.
«Она по проволоке ходила, махала белою рукой». В нее тут же влюбились оба брата – Аслан и Беслан. Они скакали на лошадях и творили чудеса во время скачки. Весь цирк замирал от страха, когда Аслан сползал с седла головой вниз, а лошадь несла его по кругу с горящим глазом. Братья вытворяли такое, что казалось, играли со смертью. Нарывались.
Таня влюбилась в Аслана, хотя Беслан был более красивый и экстремальный. Аслан – тонкий как стрела, с юмором. В нем было меньше Кавказа.
Это было хорошее время. Воздух вокруг них горел.
Такие состояния заканчиваются незапланированной беременностью. У Тани образовался огромный живот. Она называла его «дом, который построил Джек».
Дальше всё как у всех. От Аслана остался сын и низкая самооценка. Он все время унижал Таню, и ей стало казаться, что большего она и не стоит. Куда девалось то время, когда все ею восхищались и предрекали яркую судьбу?
Цирковые выходят на пенсию рано.
Таня осталась в цирке, ухаживала за лошадьми. Она любила лошадей, а лошади любили Таню. Таня ощущала свое родство с ними. Подозревала, что в прошлой жизни была лошадью.
Лошади, как и люди, – стареют. Лошадь Аслана Маня уже не могла скакать по арене, как прежде. У нее прогрессировала астма. Решили отбраковать.
Таня пошла к начальству, и они отдали ей Маню.
Сын вырос. Уехал в Англию.
Аслан выплыл из небытия с тем, чтобы развестись и забрать квартиру.
Он облысел, стал похож на обезьяну. Стройность перешла в худосочность. Таня смотрела на него и не могла понять: неужели этого задохлика она любила, и плакала, и ждала ночами…
Однако молодость прошла. Наступил средний возраст. Сорок восемь лет – ни туда ни сюда. Ровесникам она не нужна. Пятидесятилетние мужики ищут двадцатилетних с гладким телом, способных рожать. Остаются старички. Но что с ними делать? Дружить?
Таня махнула рукой на свое будущее. Сосредоточилась на настоящем. Ее настоящее – лошадь Маня. Маня занимала все время. Ее надо было кормить, прогуливать.
Таня надолго уезжала в поля – вот это настоящее счастье: простор, красота, единение двух живых существ.
Таня сидела прямо, позвоночник пребывал в легком массаже. Таня чувствовала все мышцы и каждую косточку. Сохраняла форму.
Лошадь – это спорт. И не только. Лошадь – это бизнес.
Таня научилась зарабатывать. Она продавала навоз – сто рублей ведро. Экологически чистое удобрение. Без химии и без пестицидов.