Свой – чужой
Шрифт:
Овчаров удивленно поиграл бровями, выпил полстакана холодной водки, запил ее немецким пивом и сказал:
– Правильно. Империя начинается со сводок наружного наблюдения. Без них империя – не империя, а кисель. А мужчина без формы – это, я извиняюсь, штатский.
Овчаров помог Валере по своим каналам и, когда его приняли в школу разведчиков [48] , напутствовал:
– Главная сила разведки в том, что люди не видят эту работу. Когда наши побеждают – мы не маршируем на параде. Когда проигрывают – мы продолжаем работать.
48
Сотрудников ОПУ также называют милицейской разведкой.
Потом
По окончании школы Валера попал, естественно, в ОПУ – в один из самых легендарных экипажей, к майору Будашкину. К тому времени Штукин уже повзрослел, превратился из юноши в молодого, симпатичного мужчину, на которого частенько засматривались женщины. Внешность парня (густые темные волосы, живые серо-голубые глаза, подбородок с ямочкой, маленький, твердо очерченный рот и тонкий нос с легкой горбинкой) была настолько яркой, что Будашкин даже засомневался – а можно ли, вообще, с таким «фейсом» работать в «наружке», где одной из главных доблестей считалась как раз неприметность. Майор заставлял молодое пополнение пахать и мог простить все, кроме лени и неуважения к себе. Вот Валерка и пахал, пахал, не жалея сил, с каким-то остервенением, потому что еще в школе хотел попасть именно в «наружку», а не в другие подразделения ОПУ. «Наружка» – это ведь очень закрытый, но очень интересный мир, со своими законами и правилами, с собственной иерархией ценностей и, конечно, со своим вкусным сленгом, абсолютно непонятным постороннему. Этот сленг Штукин и еще несколько его товарищей-курсантов пытались перенять еще в школе и даже вне занятий разговаривали между собой примерно так: «Половинка тяжелого объекта отстегнулась и пятками вперед уходит первым транспортом». Это означало, что муж поругался с женой и та, оборачиваясь, села в машину и отъехала.
Задания экипаж получал разные. Бывало, что подводили квартирных воров под оперскую реализацию прямо на краже. Бывало, отрабатывали случайные и никому не интересные связи. Всякое бывало. Будашкин был Штукиным доволен. Мастерство парня стремительно росло. Правда, при этом начал чуть увядать сам интерес к НН [49] , уж больно много рутины оказалось в повседневной работе. Но это увядание Валерка старался скрывать – и у него получалось. Никто не замечал, что внутри у парня копится раздражение, какое-то внутреннее несогласие. А количественное накопление всегда приводит к качественным изменениям, часто через некий «взрыв»…
49
Служба наружного наблюдения.
…В тот раз, когда приключилась история, чуть было не ставшая роковой, ничто не предвещало никаких приключений. Заказчик [50] был самый что ни на есть проходной, то есть задание подлежало отработке с последующим благополучным забыванием о нем.
– Тормозим, грузчик [51] ,– чуть раздраженно, не отрывая рук от руля, скомандовал Стас Ходырев. Младший лейтенант милиции Штукин, чуть пригнувшись, вынырнул с заднего сиденья служебной «девятки» и скрылся в подворотне.
50
На жаргоне сотрудников ОПУ заказчиком называют инициатора задания.
51
Грузчик – рядовой сотрудник службы наружного наблюдения.
В автомобиле «ВАЗ-21093» светло-бежевого цвета с какими-то левыми областными номерами кроме водителя остались еще два сотрудника. Официальные их должности так и назывались – «разведчики». Сами они себя именовали по-другому. Кстати, и слово «наружка» они употребляли редко, чаще именовали себя «седьмым флотом»…
Нынешнее задание, которое
– В принципе, группа угонщиков нас не очень-то интересует…
– Оригинально! – усмехнулся Будашкин.
Филин покосился на бригадира, но решил на усмешку никак не реагировать:
– Главное – это Гисеров.
– Гитеров, – поправил майор, потому что капитан неправильно произнес фамилию объекта.
– Да какая разница! – возбужденно взмахнул руками Филин. – Этот… Гитлеров… концентрирует у себя в гаражах по две-три хорошие тачки, потом перебивает номера везде, где надо, и – аля-улю, гони гусей!
Будашкин хмыкнул:
– А гаражи – это какие-то конкретные гаражи или гаражи вообще?
– Вот это вам и надо узнать!
– Не нам, а вам, – уточнил бригадир и перешел к тонкостям: – Вы нам объект будете передавать лично? [52]
Филин отмахнулся:
– Незачем с шести утра в машинах париться! Вот групповое фото: Гитлер в самом центре с наглой рожей.
И капитан протянул майору чуть треснувшую на сгибе цветную фотографию. Будашкин присмотрелся:
52
Как правило, сотрудники наружного наблюдения настаивают на том, чтобы заказчик лично, вживую, показал объект, за которым нужно осуществить наблюдение.
– Да тут у всех… рыло к харе… и все наглые. Кто фигурант-то?
– Да вот же, в безрукавке сидит!
Филин торопился, а потому ткнул пальцем в снимок несколько раздраженно. Фигурант, кстати, сидел за столом совсем даже и не в безрукавке, а в армейской «разгрузке» [53] .
Майор покачал головой:
– А если они на дело под «ногами» пойдут? [54] Машина-то у вас под парами будет? Мы ведь не задерживаем… [55]
53
Специальный воинский жилет с карманами для гранат и автоматных рожков.
54
Под наружным наблюдением.
55
Сотрудники НН задерживают в редких, почти исключительных случаях.
– Да знаю я! – скривился, как от кислого, капитан. – Все будет хорошо. Если что – прилетим. Только не будет там никаких дел. А копошения в покрасочной камере никому не нужны. Все, побежал я!
И Филин действительно резво поскакал к себе в кабинет вверх по лестнице известного дома на Литейном, 4.
Раздосадованный же Будашкин пошел по той же лестнице вниз, к выходу. Будашкин отработал в «наружке» двадцать четыре года, и обычно с ним старались говорить заискивающе-уважительно: «Валерьич, тут такое дело… как хорошо, что твой пост! Мы хоть спокойны… вечерком подъедем по месту вашего нахождения, тяпнем по стакану, если движухи не будет».
Майор не был алкоголиком, для него самым главным была «уважуха». И он имел на нее право. Майор даже чай у себя дома по утрам пил, стоя у окна. Такая у него с годами выработалась привычка. Внешне Будашкин выглядел неухоженным, он был одновременно ворчливым и незаметным. А к объекту майор со своим постом прилипали намертво, как жевательная резинка к подошве. Будашкин никогда не позволял себе писать в сводках-отчетах: «Объект совершил несколько проверочных действий, нарушая ПДД, прошел красный сигнал светофора… Наблюдение за объектом было прервано из-за опасности расшифровки». Такие перлы майор оценивал всегда как непрофессионализм и лентяйство. У Будашкина был младший брат Саша, который тоже служил в НН, только не милиции, а ФСБ. Они, когда встречались и выпивали, так говорили только о работе. Старший подкалывал младшего: