Свой дракон

Романова Галина Львовна

После еды многих клонило в сон, но рассиживаться за столами никому не позволили. Брат-повар поднял половину юношей и погнал их собирать со столов объедки, мыть посуду, подметать пол, чистить овощи и месить тесто для утренней порции хлебов – в общем, помогать по кухне. Остальных выгнали на двор – сквозь открытые двери кухни Готик видел, как им всем, в том числе и недовольно скривившемуся Яунисту, вручили по метле и заставили подметать плац, на котором они бегали весь день.

Собрав стопкой грязные миски, юноша отнес их на кухню и тут заметил возле котла с горячей водой новое лицо. Вернее, лицо было старым – несмотря на то, что общались

всего несколько минут, забыть эти светлые волосы и золотистые глаза оказалось невозможным. Закатав рукава рубашки, Авидар неловко, но старательно мыл грязную посуду.

Глаза юношей встретились.

– Тебя уже отпустили? – поинтересовался Готик, опуская в чан с водой миски.

– На время. Сказали – наказание наказанием, но отработать свое я обязан.

Авидар неожиданно улыбнулся, и юноша почувствовал странное облегчение, словно ему сообщили прекрасную новость и разрешили давно мучившие его сомнения.

– Тебе помочь?

Слово вырвалось само. Готик даже прикусил от удивления язык. Что на него нашло?

– Спасибо, я сам. – Авидар улыбнулся снова и погрузил в чан руки до локтя, занявшись мытьем посуды.

– Чего застыл? – Брат-повар возник рядом. – Мечтаешь возиться в грязной воде? Тогда закатывай рукава… И живо, живо! Думаешь, посуда сама помоется?

Отдав распоряжение, он отправился следить за другими мальчишками.

– Не стоило тебе со мной разговаривать, – помолчав, сказал Авидар. – Это мое наказание.

– «Смирение – одна из добродетелей рыцаря, – процитировал Готик правила, которые ему щедро вдалбливали в бытность оруженосцем. – Гордыня относится к числу грехов, с коими надлежит денно и нощно бороться. Настоящий воин силен не только телесно, но и духовно. Не праздными размышлениями, но тяжким трудом только и можно воспитать в себе силу духа…»

– «Ибо плоть наша слаба и тленна, а дух – бессмертен!» – раздалось за спиной.

Юноши вскрикнули от неожиданности. У Готика вырвалась из рук и булькнула на дно только что вымытая посудина, когда тяжелая рыцарская длань опустилась ему на плечо.

– «Держись стези своей, не сходи с пути прямого – и достигнешь всего, что пожелаешь!» – Пожилой рыцарь, длинные, до лопаток, волосы которого покрывала седина, а темное лицо бороздили морщины, улыбнулся остолбеневшему юноше светло-голубыми, как зимнее небо, глазами и отошел.

Две пары глаз зачарованно смотрели ему вслед.

– А кто это? – выдохнул Авидар.

– Твое-то какое дело? – Брат-повар с грохотом опустил в чан с грязной водой еще несколько мисок. – Живо принимайтесь за дело. А то еще опоздаете на вечерний молебен!

– На молебен? – Темные, четко очерченные брови юноши взлетели вверх. – А зачем?

Готик подавил вздох. Просто беда с этими горцами! Сначала он лезет с неуместными замечаниями на предмет того, надо ли убивать драконов – тварей, регулярно уничтожающих дома, посевы и самих людей, – а теперь вот снова дает волю своему языку. Эдак опять получит нагоняй и вылетит из Школы в считаные часы! Решив как-то замять дело, Готик сказал:

– Молебен нужен не только для того, чтобы вознести свои просьбы и хвалы Создателю этого мира. Молитва есть еще и способ очищения и закалки духа, ибо душа наша столь же уязвима, как и бренная плоть, и так же нуждается в тренировке, дабы в ответственный момент не пасть духом и найти в себе силы двигаться вперед.

Уже отошедший к выходу и замешкавшийся, чтобы пропустить двух новичков, волокущих

чан с грязной водой, седой рыцарь обернулся, услышав эти слова.

– Отлично сказано, юноша! – промолвил он. – Продолжайте в том же духе, и вы убьете своего первого дракона прежде, чем все остальные!

Готик замер от неожиданности. Кроме, пожалуй, деда, никто особенно не приветствовал его «умничанья». Даже мать и то иногда ворчала, что подобные изречения более приличествуют священнику, чем будущему воину.

– Вот это да! – Брат-повар, кажется, забыл, что должен подгонять нерадивых помощников. – Впрямь хорошо сказано, раз это оценил сам сэр Альдон.

– Да кто это?

Брат-повар посмотрел на дверь, за которой уже скрылся седовласый рыцарь.

– Сэр Альдон – один из лучших драконоборцев, – произнес он. – Мистик и поэт. Эх, каким бы он был великим магистром после сэра Отинура! Но сам отказался от этого звания… А что это вы застыли, разинув рты? Колокол вот-вот прозвонит, – напустился он на юношей. – У вас еще дел невпроворот! Бегом-бегом!

– Я его боюсь, – шепотом поделился своими мыслями Авидар, когда брат-повар ненадолго отвернулся.

– Кого? Его? – Готик кивнул на фигуру их надсмотрщика.

– Нет. Этого… сэра Альдона. У него глаза холодные!

«Можно подумать, у тебя они теплые! – хотелось сказать юноше. – Что за обычай судить о человеке по взгляду?» Но мельком глянул на лицо своего приятеля и впервые порадовался тому, что не произнес ни одного слова вслух.

Золотисто-янтарные глаза Авидара действительно излучали тепло. Будь такой теплый взгляд у девушки, даже самой последней дурнушки из грязной деревни сервов, – и любой принц крови, не задумываясь, бросил бы к ее босым ногам свое королевство. Готику захотелось ущипнуть себя – так подействовал на него этот взгляд, в котором сила и мужественность сочетались с чистотой и теплом. А ведь Авидар даже не смотрел в его сторону – все внимание юноши было сосредоточено на грязной посуде.

Звон колокола застал их уже закончившими дела и убиравшимися на кухне.

– Через три минуты начинается молебен! – воскликнул брат-повар. – Шевелитесь, сонные мухи!

– Ты иди. – Авидар не прервал своего занятия. – Я тут все приберу.

– А как же…

– Мне же еще на гауптвахту возвращаться, – улыбнулся Авидар. – Меня выпустили, только чтобы помочь на кухне.

Пришлось отправляться в одиночестве.

Готик ворвался под старинные своды собора, когда уже почти все собрались. Рыцари стояли стройными рядами, по старшинству: высшие чины, магистры и их приближенные впереди, рядовые рыцари сзади. Новичков же выставили в самом первом ряду – то ли для того, чтобы следить, насколько благочестив тот или иной юноша, то ли просто для того, чтобы Создателю их было лучше видно.

Понукаемый остальными – пока он не займет свое место, молебен не начнется, вон уже и священник недовольно морщит брови! – Готик протолкался к своим приятелям и, не выдержав, обернулся, ища взглядом сэра Альдона.

Тот оказался совсем рядом – буквально в двух шагах. Запрокинув седую голову, старый воин, мистик и поэт пристально смотрел на огромное, в два человеческих роста, расположенное на возвышении изображение Создателя, повергающего в Хаос первого Дракона. И выражение лица у него при этом было такое… В общем, юноше очень не хотелось, чтобы кто-то так пристально смотрел в его сторону.