Свой в своей стране
Шрифт:
— Хорошо, — кивнула я и уже было собралась вернуться в номер, но заметила, что Даня уходить не собирается. — Что-то ещё? — всё-таки спросила я.
— Да, — кивнул он. — Скальди, вы не обязаны, но… мне бы очень хотелось, чтобы мы прогулялись вместе. Мне кажется, вам понравится то, что я хочу показать.
— Конечно, — легкомысленно кивнула я. И снова подумала о своих несчастных ногах, которым и без того досталось за сегодняшний день. Но хорошо хоть дневная жара спала.
А вообще удивительное дело: тяжесть в икрах, которая отчётливо ощущалась, когда я
Мы вышли из гостиницы и направились вверх по Лермонтова в сторону Юбилейного моста. Даня сначала молчал, но потом, слово за слово, мы разговорились.
— Как вам наш город? — спросила я.
Обычно люди начинают кривиться при таком вопросе. Думают, как бы меня, как местную, не обидеть, но и соврать не слишком сильно. Но Даня ответил сразу и охотно:
— Очень нравится! Это последнее место на нашем пути, где мы можем чувствовать себя спокойно.
— Дальше будет тяжелее? — насторожилась я.
— Да, — кивнул Даня. — Нам будут мешать более активно. Но здесь у них ничего не получится. Место такое. Скромное, тихое, надёжное сердце. Если понимаете, о чём я.
— Думаю, понимаю, — кивнула я, улыбаясь.
— То, что я вам покажу, больше никто из наших не увидит, — неожиданно сказал Даниил. — И обсуждать мы это не будем. Хорошо?
— Хорош, как скажешь. — Я пожала плечами. — И давай мы на «ты» всё-таки, а? Знаю, я немолода, но всё-таки не совсем уж замшела.
— Хорошо, если вам так комфортнее… — он запнулся и поправился: — то есть, тебе. Хорошо, Скальди.
Мы шли довольно быстро. Но я не ощущала ни уже ставшей привычной одышки, ни тяжести в ногах. Это было приятно и удивительно. В груди появилось чувство радостного предвкушения. Я боялась спугнуть это состояние.
— Возможно, вы самый важный участник нашей команды… — продолжал Даниил. — То есть, пока что вы… ты, то есть.
— Всё в порядке, — вставила я. — Со мной ты можешь говорить совершенно свободно.
— Я знаю! — улыбнулся он. — Просто пока не очень понимаю, как. Просто ты… как бы так сказать? Ты — легенда. С остальными всё более-менее понятно: их вклад осязаем. Они учёные, политики, педагоги. Каждый сделает то, что нужно, после нашей поездки, и это будет просто и понятно. Новые материалы. Двигатели. Энергия. Теории… с вами всё гораздо сложнее.
— Почему же? — улыбнулась я.
— Вы Писатель. — В его голосе я отчётливо услышала эту большую букву «П». И не выдержала: прыснула.
— Что? Я… задел вас?.. Тебя?
— А ещё я музыкант. И немного поэт, — ответила я, расправляя плечи. Потом снова рассмеялась. — Да брось! Ты ставишь меня в неудобное положение. Я простой сетевой автор из Омска. Даже в узких литературных кругах не то, чтобы сильно известная. А ты говоришь так, будто я прям что-то эпохальное создала.
— Лицом к лицу лица не увидать, — процитировал Даня.
— Впечатляет, — ответила я. Потом вздохнула и добавила: — Слушай, не хочу рисоваться. Но ты точно и совершенно уверен, что я — так
— Если бы не был уверен, не предлагал бы показать то, что собираюсь показать, — ответил он.
— А что это?
За разговором мы дошли до моста и пересекли его, направляясь дальше по Ленина.
— Скоро увиди…шь, — ответил Даниил, с паузой перед окончанием.
— Ну ладно. Просто пойми: я простая. Привыкла быть такой. Понимаю, что сейчас со мной происходит что-то экстраординарное, но… кажется, психологи это называют «синдром самозванца».
— Ты не единственная. И не самая известная, если тебе будет от этого легче. Но моделирование показало, что коренная смена восприятия началась именно с ваших работ. Как тех, что уже лежат в сети, так и ещё не написанных. Вы умеете добираться до сердца. То есть ты. Извини, надо время привыкнуть. Просчитать это невозможно, пробовали и так и сяк… не работает. А у тебя получилось.
Я молчала в некоторой растерянности. А мы продолжали идти вперёд.
— Понимаешь, если бы не защитная реакция, которая позволила мне делать то, что я делаю — всё было бы очень плохо. Всё уже начинается, да ты и сама чувствуешь это, верно?
Я кивнула. Да, я понимала.
— Людям нужен стержень. Ощущение будущего. Только тогда оно может стать реальностью. В это время это не удаётся почти никому.
— Куда мы идём? — спросила я.
— Кажется, где-то здесь находится вход в подземелье, которое успели вырыть, когда тут собирались строить метро?
— А-а-а, — ответила я, — да, только надо ещё топать.
Я запнулась. В другое время это расстояние для меня могло бы стать непреодолимым. По крайней мере, пешком. А тут мне хотелось идти вперёд. Хотелось гулять.
— У нас впереди вся ночь, — ответил Даниил.
А у меня в сердце шевельнулось что-то давно позабытое. И это что-то придало мне новых сил.
— Да хоть бы до утра! — ответила я.
— Самое важное, самое ценное в человеке — это его воображение, — продолжал Даня. — Возможность создать что-то принципиально новое. И вера в бесконечный горизонт. Всё остальное — дело науки и техники.
— Согласна, — кивнула я.
— А самое страшное — это заставить человека поверить в тупик. Создать с помощью его собственного воображения стены, за рамки которых он выйти не может.
— Мне кажется, это делается сознательно, уже многие годы… — заметила я. — Так проще управлять, верно? Хотя я не политик, но многие это чувствуют.
— Ты не политик. Но знаешь, как разбивать такие стены.
Ограждение вокруг заброшенной стройплощадки несостоявшегося метро снесли. Теперь тут было что-то вроде парковой зоны. Часть тоннелей приспособили под пешеходные переходы.
— Нам сюда, — сказал Даня, когда мы уже начали спускаться по лестнице вниз.
Странно, я раньше не замечала небольшого коридора, который уходил строго перпендикулярно основному тоннелю. Тут было светло и чисто, горели под потолком светодиодные лампы, кажется, стены недавно покрасили, а пол был похож на мраморный. Я мысленно присвистнула.