Своя квартира

Минаева Анна Валерьевна

к мобильнику, который лежал на краю стола. Без десяти два. Все спят. Но кто

смеялся? Приснилось что ли? А потом я почувствовала, как кожа

покрывается крупными мурашками, потому что прямо перед моим носом

раздался очередной смешок.

Я подскочила, как ужаленная и, подобрав коленки к подбородку,

прижалась спиной к стенке, гипнотизируя взглядом собственное отражение.

Оно отвечало мне не менее завораживающим взглядом. А где-то между

нами

опять раздался смех.

– Я схожу с ума, - пробормотала я, закрыв глаза и вцепившись руками в

край одеяла, которое натянула практически до подбородка.

По коридору прошлепали босые ножки. Этот звук разрушил хрупкую

неопределенность и я, переселив себя, позвала сестру. Дверь нерешительно

приоткрылась, впуская малышку с распущенными темными волосами.

36

– Почему не спишь? – бодрым голосом завела я, но на половине фразы

запнулась.

– Играть хочу, - пожаловался ребенок, более решительно ступая по

моему ковру и запрыгивая на кровать.

– Завтра поиграем, - пообещала я, прикоснувшись к холодной щеке

ребенка, - А сейчас иди спать.

– Я не хочу спать, - тихо произнесла она, наклонив голову вниз, и

отчетливо поводила ею из стороны в сторону. – Я хочу играть.

Она подняла на меня взгляд полный мольбы. И что-то пробормотав,

дернула за одеяло. Меня прошиб пот. Лицо малышки изменилось буквально

за секунду. Фиолетовые глаза сияли в неясном свете ночника. Кожа

побледнела так, что были видны темный узор из вен. И она, искривив губы,

засмеялась тем смехом, от которого я проснулась.

– Играть! – повторила она, вдавливая пальцы в мою кисть. Как когда-то

я оставила синяки на ее нежной коже, так и она сейчас – мстила мне.

Что-то хрустнуло. Кажется, это была моя кость. Я заворожено глядела

на малышку, а ее глаза заволок туман. «Играть!» - читалось по ее губам.

Ксюша опустила голову вниз, не размыкая хватку, и засмеялась. Вначале

тихо, а потом всё громче и громче. Вместе с хрустом кости, оборвалось что-

то внутри меня. «Она меня убьет» - пронеслось в голове. А потом все мысли

метнулись к звуку, от которого дрожали барабанные перепонки.

Медленно, почти незаметно смех стал утоньшаться, переходя на

ультразвук, а потом вновь приобретая форму. Преображаясь в визг

будильника. Я вздрогнула и открыла глаза. В окно настойчиво заглядывало

солнце, рассеивая кошмарное ведение, всё еще стоящее перед моими

глазами. Запястье правой руки безумно болело, от того что я сама сжимала

его левой рукой. Да настолько сильно,

что проступили красные полосы.

Неужели, всё то, что было ночью, оказалось простым кошмарным сном? Я,

стараясь ступать бесшумно, вышла в коридор. Задержавшись на минуту в

темном коридоре, я щелкнула дверью в мамину комнату. Они с Ксюхой

спали в обнимку на двуспальной кровати. В последний раз, я так полагаю.

Ведь сегодня приезжает Козин. И теперь я с полной уверенностью могу

сказать, что видение было всего лишь сном. Страшным до седых волос, но

сном. Мама бы не за что не отпустил мелкую саму ночью из комнаты. Она

бы пошла вместе с ней и в ванную и за водой.

Возле балкона все так же стояла наряженная в невесомые игрушки

елка. На ее ветках свергали включенные гирлянды, а на мишуре плясали

блики от ярких огоньков. Только серебряная звезда на самой верхушке не

37

сияла. Красную с лампочкой мама тоже отдала отцу. Я в последний раз

вздохнула об этой потере и подошла к наряженному дереву. Под ним

красовалась синяя коробочка с пометкой «Вике». Шурша оберткой, я

развернула книгу в броской ярко-оранжевой обложке.

– Ты как всегда, - хмыкнула за моей спиной мама, от чего я вздрогнула.

– И тебе доброе утро, - отозвалась я, повернувшись к сидевшей на краю

кровати родительнице.

– Что тебе принес Дед Мороз? – разыграла она дурочку.

– Книгу «Как стать хорошим менеджером», - без особой радости

ответила я на вопрос.

– Что с голосом? – нахмурилась мать.

– А что с голосом? – я пролистала книжку страниц в сто.

– Ты не рада подарку? – спокойно поинтересовалась она, но это уже

было началом бури.

– Сколько мне лет? – я, приподняв брови, кивнула в сторону подарка.

– Это подготовит тебя к будущей жизни, - стараясь сохранить

самообладание, поставила она точку в еще не зародившемся споре.

– Не надо решать за меня, кем мне быть! – дорисовать хвостик к ее

точке не составляло труда, и я опять стала на тропу войны.

– Надо быть благодарной! Ты должна мне говорить «спасибо»! Я тебя

вырастила! Я тебя выкормила! Неблагодарная!

– Завелась с полуоборота, - констатировала я факт достаточно громко,

чтоб она услышала меня.

– Надеюсь, что Ксюша будет лучше, - бросила она.

Дыхание перехватило и, вскочив на ноги, я выпалила фразу, которую

носила в себе уже несколько лет:

– Ты всегда любила ее больше!