Своя правда
Шрифт:
Противоречия со временем не рассасываются, а усугубляются. Ирина в знак протеста игнорировала супружеские обязанности, отказывала в жизненно необходимом. И все кончилось тем, что у Володьки появилась любовница армянка. Ирине передали: с волосатыми ногами. Раньше он приходил домой, ел и спал. А теперь - приходил, ел и уходил. Спал у армянки.
Начались скандалы на новую тему. Раньше было две темы, теперь стало три.
Ирина решила гнать неверного мужа из дома, но мать сказала:
– Ты что, сошла с ума? Кто же отдает родного мужа в чужие руки?
Ирина задумалась. Ей стало обидно, что
Ирина работала в школе, в младших классах. Проверка тетрадей съедала все свободное время.
В учительской активно обсуждали ее семейную ситуацию. Ирина поделилась с подругой, географичкой, а то, что знают двое, - знает свинья. В песне поется: "Мне не жаль, что я тобой покинута, жаль, что люди много говорят..."
У Ирины было чувство, что она голая стоит посреди учительской, а все ходят вокруг нее кругами и рассматривают с пристрастием. Было стыдно, холодно и одиноко.
Большинство коллектива держало сторону Ирины: самостоятельная, в порочащих связях не замечена, прекрасный специалист. Дисциплина в классах - как в армии, учебный процесс обеспечен. И закон на ее стороне: штамп в паспорте, ребенок. Семья.
А армянка - кто такая? Но были и сторонники армянки. Говорили, что, как всякая восточная женщина, армянка беспрекословно подчиняется мужчине, не задает лишних вопросов, не критикует, упаси бог. Только вкусно готовит и подчиняется. Ну и отдается с большим энтузиазмом. Всю душу вкладывает. И опять же - южный темперамент. Ну и глаза - большие и бархатные. У всех южных людей большие и красивые глаза. Вырисовывался привлекательный образ: красивая, кроткая, покорная, темпераментная... Володьку можно понять.
Ирина пригорюнилась. Что делать?
Укреплять семью - дружно посоветовали в учительской. Родить второго ребенка - ребенок привяжет. И опять же алименты. На двоих детей - тридцать три процента. Зачем армянке алиментщик? Армяне умеют считать деньги. А если родится девочка, Володька вообще никуда не денется. Отцы любят девочек как ненормальные.
Сказано - сделано. Ирина изловчилась и зачала ребенка. А через девять месяцев родилась девочка. Назвали Снежана. Имя - нежное, нерусское. Ирина предпочитала все нерусское, это называлось "преклонение перед Западом". Хотя скоро выяснилось, что Снежана - болгарское имя. Курица - не птица, Болгария не заграница. Лучше бы назвали Мария, международный стандарт. Но Снежана осталась Снежаной, сокращенно - Снежка. Это имя ей очень шло.
Володька ходил задумчивый, но образа жизни не поменял. После работы приходил домой, ел и уходил. А основная его жизнь протекала у армянки.
– Хочешь, я его изобью?
– спросил Павел, старший брат Ирины.
– Не знаю, - задумчиво ответила Ирина.
Она действительно не знала, что делать. С одной стороны, ей хотелось избить и даже убить Володьку, чтобы не достался никому. А с другой стороны, он был ей дорог именно сейчас, когда ускользал из рук. Ирина вдруг увидела в нем массу достоинств: немногословный, честный, трудяга, а главное - мужик. Мужская сила - в глазах, в развороте плеч и в верности, как это ни странно. Он больше десяти лет был верен Ирине, теперь до конца дней - той. Видимо, одной женщины маловато для мужского века.
Павел
Ирина отчитала Павла. Он сорвал всю схему. Девочка бы росла, Володька бы привыкал и, возможно, оторвался от армянки. А если не оторвался, жил бы на два дома. Все лучше, чем ничего. А что теперь? Тридцать три года, двое детей. Кому нужна? Кому нужны чужие дети...
Надо было выживать. Но как?
Ирина отдала девочку в ясли, и сама в ясли - работать. Пришлось уйти из школы. В яслях обе сыты, дочка присмотрена. И еще домой прихватывала из столовой: кастрюльку супа, сверху кастрюльку котлет с лапшой, в банку компот из сухофруктов. Получалось полноценное питание для сына Саши - белки, витамины. Жить можно, с голоду не помрешь. И на одежду хватало: зарплата плюс Володькины алименты. Были сыты, одеты и даже принаряжены. На праздниках Снежана смотрелась лучше всех в бархатном зеленом платьице и лаковых туфельках.
Но не хлебом единым жив человек. Особенно в молодые годы.
Директор детского сада подкатывался к Ирине, но у него изо рта воняло горохом. Говорят, нелюбимые плохо пахнут. А любимые - благоухают. Взаимное тяготение скрыто в запахах. Как у собак. Просто люди об этом не догадываются.
Ирина не могла целоваться с директором. Ее мутило.
Потом возник вдовец. Познакомились в очереди за картошкой. Вдовец с ребенком, мальчик - Сашин ровесник... Не старый, лет сорока пяти. Приличный. Ирина стала присматриваться: жилплощадь, зарплата... Но однажды вдовец произнес такую фразу:
– Ты своего сына отдай матери. А Снежана пусть останется с нами. У нас будет двое детей - твоя девочка и мой сын. Поровну.
Когда смысл сказанного дошел до Ирины, а дошел он быстро, в течение минуты, вдовец перестал существовать. То есть физически он еще стоял посреди комнаты, но для того, чтобы дойти до порога, одеться и выйти за дверь, ему понадобилось три минуты. После чего он исчез из ее жизни и из ее памяти.
Саше к тому времени было двенадцать лет. Длинненький, с крупными коленками на тонких ногах, как олененок. Он везде ходил следом за матерью, носил тяжелые сумки, помогал, как настоящий мужчина. Ирина советовалась с Сашей по части прически и макияжа. И он давал совет типа: не крась губы фиолетовой помадой, ты с ней как утопленница... Ирина стирала с губ модный в те времена фиолетовый цвет, заменяла на нежно-розовый. И действительно становилась моложе и естественней.
Ирина любила сына до судорог, хотя видела его недостатки: ленивый, безынициативный... Но при чем здесь достоинства и недостатки, когда речь идет о собственных детях. Недостатки Ирина тут же превращала в достоинства. Ленивый, зато не нахальный. Скромный. А эти "не ленивые" прут, как носороги, попирая все человеческие ценности.
Когда за вдовцом хлопнула дверь, Ирина заплакала. Но слезы были светлые и крепкие. Она поняла, что ей ничего не светит по части любви, надо жить ради детей и ставить их на крыло.